Франческо - Сила лиса

Ты больная, я больной:
что же делать остаётся?
человек ревнует Солнце
к стратосфере ледяной,

человек сидит на крыше,
щурит узенькие глазки,
он в тетрадку что-то пишет
и цепляется за край,

а вокруг палитры улиц,
а вокруг цвета и краски,
караваны пешеходов,
кого хочешь выбирай.

человек ревнует Бога
к черномазому котёнку:
ты, котёнок, чист и предан
и совсем лишён ума.

обожаемое Солнце
он фиксирует на плёнку,
сигарету вкусно курит,
вылезая из окна,

а на улице Чайтанья
пляшет, руки поднимая,
а на улице молитва
светофоров, фонарей.

я больной, и ты больная,
ничего не понимаю,
мне нужна сестра и ситтер,
обними меня скорей.

Господь! благослови февраль
за льдинок тающий хрусталь,
за снега вязкую нугу,
за неба радугу-дугу.

господь! благослови собак
за мужество идти во мрак
без колебаний и испуга,
за теплоту. за верность другу.

поэзию благослови,
вдохни в неё словарь любви:
узоры рифмы – не развидеть.
Бог не умеет ненавидеть.

А на экране слова: их миллион, вагон,
их – бесконечный конвейер сматывает в рулон,
скроллится лента: show must go on [2] Спектакль должен продолжаться (англ.) .
с кроликами растёт пожирающий их питон.

есть километры картин, композиция их проста:
ей не хватает восьмидесяти до ста,
ну а уста – требуют внутрь перста.
геолокация: Сызрань, Казань, Элиста.

видел во сне: в поле несётся конь,
всадник привязан к коню, рвёт на себе гармонь,
лошадь по кругу меня обогнула пять раз,
собственно – весь рассказ.

сказано мною, не мной, в ответ на вопрос и вдруг,
что все процессы земли собой образуют круг,
жизнь – циркулярна, и этот её циркуляр
тоже бесценный дар.

скроллится лента, вечный уроборос,
стон прорастающих внутрь головы волос,
или цепней, вылупляющихся из пор,
или мостов без опор.
или ответ на вопрос?

нужен финал, да вот только в моём уме
ржание и блеяние вместо краткого резюме,
впрочем, ясно, к чему я речи свои клоню:
привяжите меня к коню.

Во имя истины во лжи
мы пребывая, точим зубы.
и зубы наши – как ножи:
искромсаны язык и губы.

во имя дружбы – предаём,
во имя верности – танцуем,
и нашей совести объём
огромен, но недоказуем.

как честен грех, как свят порок,
без масок, лозунгов, регалий:
когда ты выучил урок
и впредь не путаешь педали.

Хрущёвская однушка,
узор из кирпичей:
ты разбросал игрушки,
ты наметал харчей.

в окне бормочет ясень,
а сзади с калашом,
безумен и прекрасен,
танцует нагишом

лиловый Мефистофель,
твой самый лучший друг.
почисти-ка картофель.
порежь помельче лук.

тушить на сковородке
на медленном огне.
вся жизнь на перемотке
и уместилась в дне.

довольно скромный завтрак,
обед на пять персон.
но не наступит завтра,
и не случится сон.

ты никому не нужен.
ты сам себя достал.
себе сварил на ужин
ты фенобарбитал.

и этот ужин вечен.
сто тысяч раз подряд
тобою будет встречен
твой персональный ад:

хрущёвская однушка,
часы под потолком,
а из часов кукушка
разбита молотком.

Ямб захворал и рифму уронил.
он побледнел, он заболел верлибром.
ты помнишь этот кегельбан над Тибром,
куда ты после смены заходил?

там наливали кьянти и в дыму
жестикулировал пьянющий завсегдатай,
и по негласным правилам всегда ты
шёл поклониться именно ему.

и замок ангела, и круглый колизей,
и прочие руины цивитата,
наполнены движением когда-то,
сданы в архив, превращены в музей.

музей, греко-латинский кабинет:
гербарии, иконки, статуэтки,
прекрасной юной университетки
давным-давно подаренный портрет.

aere perennius [3] Долговечнее меди (лат.) : окислилась вся медь,
зелёная коррозия бессмертия
покрыла город и поймала в сеть
все изваяния, жаждущие смерти.