Михаил Смирнов - С рифмой по жизни (сборник)

В плену ледяного насилия,
Под сводами толстого льда,
Из стенок как будто Бастилии,
Стремится к свободе вода.
Явленье в природе фатальное,
Он скован морями в стекле,
Пронзен и пришпилен за талию,
Вращения осью к Земле.
Похож на огромный аквариум,
Сосуд на макушке Земли,
Но крышку на нём так задраили,
Открыть, чтоб вовек не могли.
В белесые шубы наряжены,
Владыки ледовых пустынь,
Встречают людей настороженно,
Доверчивы, но не просты.
Там воздух стерильней аптечного,
Ложи хоть в пробирку, так густ,
Он потчует каждого встречного,
В устах его чувствуешь хруст.
Полярная ночь не безмолвная,
Звенит от вибраций огня,
В полярном сиянии полная,
Картина и ночи и дня.

Поезда, поезда,
куда вас черти несут?
Колеса стучат,
а в вагонах скучают.
Пассажиры кто спят,
кто вино пьют, едят,
А кто-то мечтает.
Поезда, поезда,
вы уносите грусть,
и тоску и печаль,
по нитям стальным,
от вокзала к вокзалу.
Кто остался, тех жаль,
но надеются пусть,
вы вернетесь устало.
Вперед поезда,
по стальным по путям,
вы уноситесь вдаль,
и торопитесь к людям.
Вы уносите грусть
на плечах и печаль,
и дарите радость
праздника в будни.

Они влюбились с малолетства,
Возможно даже, лет с пяти,
Но вот окончилось их детство,
Ему и в Армию идти.
Прощались долго в поцелуях,
Казалось, свет вокруг погас,
Говорил он ей: – «Вернусь я»,
Не отводя от милой глаз.
Два года службы – не помеха,
Для этой пламенной любви,
Но бывают в жизни схемы,
Иные, чем хотелось бы.
В тот год в Литву уехал отчим,
Увез ее и всю семью.
Союз распался и грохочет,
Его отправили в Чечню.
Любовь разлукой проверялась,
На Земле который раз,
Их переписка оборвалась,
И слезы вышибла из глаз.
Как фугас, немая тяжесть,
Брала сердце на излом,
И толкала, будто в пропасть,
Подогнав на горло ком…
Два года службы пролетели,
Жив, здоров, вернулся в дом,
Душа вот только опустела,
И в характере надлом.
Искать пытался – безуспешно,
Запросы слал и ждал ответ,
И вывод сделал безутешный –
Его любви на свете – нет.
А раз так и жизнь постыла,
Он пошел в военкомат,
Есть желание и сила,
Подписался на контракт.
Снова он в военной форме,
Руки помнят «калаша»,
Паек сухой и каша в норме,
И успокоилась душа.
В школе снайперской учился,
И назначен был в Чечню,
Опыт первой пригодился,
Во вторую там войну.
За глаза был прозван Докой,
Что похвально на войне,
А с оптической винтовкой,
Докой стал еще вдвойне
Снайпер все прошел по полной,
Не раз груз – 200 провожал,
Друзей терял, а ворон черный,
Уже над ним круги сжимал.
Там, где фронт и тыл размыты,
Проходит линия огня,
По сердцам солдат убитых,
Злость, в живых сердцах будя.
Дока стал еще мудрее,
Прикипел душой к стволу,
Винтовку первую лелеял,
И завидовал орлу.
Вот ему бы эту зоркость,
И размах крыла в сажень,
Одолел бы мира косность.
И любовь нашел за день…
А война все грохотала,
Горы плавились в асфальт.
Сколько драться дней осталось?
Правды нет, кругом лишь фальшь…
На войне и так все мерзко,
А тут повадился стрелять,
Снайпер вражеский и дерзкий,
Головы не даст поднять.
Хитроумный волонтер,
Мастер маскировки,
Сделал он не мало дыр,
В наших гимнастерках.
Только наш герой в сноровке,
Не уступит ни кому,
Потому ему с винтовкой,
Поручают одному,
Посидеть день, два в засаде,
И прочесать зеленку,
Отыскать того, кто гадит,
Померяться силенками.
День сидит в засаде Дока
А оттуда нет вестей,
Его винтовочка промокла,
День второй он ждет гостей.
И он пришел, под вечер только,
Проскользнула в зелень тень,
Дока ждал ее ведь сколько,
В маскировке тут, как пень.
В окуляре Дока видит,
В боевом раскрасе взгляд,
Платок зеленый, он не выдаст,
И зубов в улыбке ряд.
Ну, пора поставить точку,
Мы не лыком шиты.
Выстрел – падает платочек,
С головой прошитой.
Так уж принято в отряде,
Там, где снайпер наш служил,
Нет предлога для обряда,
Не смотреть, кого убил.
Только здесь особый случай,
Или интуиция,
Парень выбрался за ручей,
Нарушив ту инструкцию.
Он пошел, ползком руками,
Где бегом, где кувырком,
Подобрался к цели ловко,
И повернул ее рывком.
Голова пробита пулей,
Кровь струится по лицу,
А глаза ее…ее ведь были,
Он узнал их за версту…