Михаил Смирнов - С рифмой по жизни (сборник)

Раньше МИГ был сделан на бумаге,
а теперь в железе телеса,
как снаряд, стремителен в атаке,
и творит на небе чудеса.

В школе учились, быстро росли,
Как всходы в прополотом поле,
Из штанов вырастали, взрослели и шли,
Пацаны в жизнь большую, как море.
Детство скатилось по рельсам,
Но судьба свой подставила борт.
Наши игры окончились вальсом,
Школьный бал в них последний аккорд.
Те штаны, разве только в помине,
Всходы выросли в крепких людей,
Мужики мы, и в этом повинны,
Годы, что не жалеют детей.
Но встретившись, все же нежданно,
По привычке, взбежав на крыльцо,
Друзей узнаем, как ни странно,
По походке скорей, чем в лицо.
Прищур глаз не скрывает усталость,
Сквозь улыбку заботы видны,
Постарели, так самую малость,
Рады встрече мы, как пацаны.

Тучи клубятся над пеной морской,
А волны касаются неба,
Подлодка идет, в глубине под водой,
А сводка погоды свирепа.
Суровая школа борьбы за живучесть,
Сплотила в гранит экипаж,
Живы традиции флота и вечность,
Хранит в своей памяти нас.
Припев: Как верен компас, каждый из нас,
Верит друг друга в лодке.
Верит себе, верит судьбе,
И командиру подлодки.
В торпедных отсеках сигары на старте,
На привязи сильные псы,
С гарантией к цели уйдут, только дайте,
Команду им смелую – «Пли».
Не видит подлодка, нет у ней зренья,
Мгла на глуби, но как пульс,
Акустик услышит любое движенье,
А штурман укажет курс.
Морская стихия, наше призванье,
У каждого есть свой святой,
Нет на погонах воина званья,
Погода одна под водой.
Подлодка уйдет в глубину, словно в ночь,
Волны сомкнутся над ней,
Трудности сможет она превозмочь,
Дома б любили сильней.

Снег играет и искрится,
а дорога узкая,
оглянулся, звон струится,
мчится тройка русская.
Разухабистый трезвон,
носит ветер в поле,
а на взгорке кони, вон –
красивые до боли.
Мчится тройка, кони пляшут,
колокольчик дребезжит,
язычок по юбке мажет,
звон струится, голосит:
«Посторонись! Э, гей, приятель!»
Я в сугроб лечу скорей.
Кричит девица: «Что, приятно?»
Я кричу: «А ты согрей!».
Унеслась, и нет в помине,
улетела, будто сон,
только кружит хрупкий иней,
да в ушах хрустальный звон.

По реке слов пустых, не лишённых кокетства,
В упаковке красивой, под модный гламур,
По течению ложь опускалась. В соседстве,
Голая правда, под крик – «Караул».
Просила о помощи: «Будьте любезны,
Дайте мне руку, возьмите на борт,
Я промокла, озябла». Но бесполезно.
Ложь с хитрой улыбкой устроила торг:
«Если и вправду со мной плыть захочешь,
я урежу на правду твои все права,
и если меня, невзначай опорочишь,
покатится в речку твоя голова.
Будешь меня восхвалять, да лелеять,
И исполнять мой минутный каприз,
К себе недоверье сторонников сеять,
Получишь за это – спасение-приз».
Правда слова разгребала бессильно,
Остаток же сил берегла на-АВОСЬ.
– «Не допущу над собою насилье –
сказала, отрезав – пути наши врозь,
тебе не хочу быть я в чём-то обязанной,
на посылках у лжи никогда не была…»
Правду спасла в той реке недосказанность,
Она между слов на подлодке плыла.

Россия, огромна, богата, просторна,
Она во весь рост, растянула меха,
От Белого моря и самого Черного,
До Беринга моря, Аляски и США.
На этой гармони играли правители,
Каждый из них, в чем-то был знаменит,
Но будет Россия, какой, не предвидели,
Думали Солнцем, что светит в зенит.

Разложилась гармонь голосистая,
Словно челка на челе Земли,
Гармонисты ж менялись речистые,
Но чисто играть не могли.
Гармонь растянулась без ласки,
Ладами, упав, за пролив…
Откололась, ледышка – Аляска,
Коль не холил игрок, а пропил.
Россия сильнее всех в пьянстве,
Это проверено временем,
Льется спиртное в пространстве,
От юга и все севернее.
От Черного моря до Белого,
Через Уральский хребет,
Русская удаль немерено,
Истребляла спиртное на нет.
Привычка уж стала традицией,
В два горла хмельное пьётся,
Как будто двуглавой птице,
В желудок лужёный льётся.

Гармонисты играли польку,
Марши порой и вальсы,
А народ налегал на водку,
И грозил гармонисту пальцем…
Ярко – красным полотнищем,
Навалился Октябрь.
Гармонист так давил на клавиши,
В глазах от этого рябь…
Другие пришли порядки,
Звучала гармонь на басах,
А звонкие кнопки трехрядки,
Утоплены были в слезах.
Удаль лихая смирилась,
Спиртное не лилось, не пенилось,
Гармошка играла кадрили.
Стонала большая Империя…
Крепко гармонь держали,
Да тучи, клубясь, пришли,
Клыками, глумясь, терзали,
Рвали гармонь и жгли.
Народ поднялся с колена,
Врага опрокинул ниц,
Россия – гармонь, не тленна,
Слезами умылся фриц.
Гармонист же казался вечным,
Но настал и его черёд,
Ушёл в небеса «сердечный»,
Теплеть стал вчерашний лёд.