Филимон Сергеев - Вечна только ты…

Вы стали лучше от любви,
Благодарите сердце ваше.
Душа открылась, жар в крови,
И грусть, и боль, и совесть ваша
Еще пленительней и краше.
Вы стали лучше от любви.

Я тоже стал другим. Иначе
При виде вас смеюсь и плачу.
Душа открылась, жар в крови.
За все плачу, без меры трачу,
Как будто стал я всех богаче…
Мир изменился от любви.

Какая сладкая отрада
У страсти вашей быть в плену.
Мне ничего теперь не надо.
Вы мне напомнили одну
Ручьем звенящую струну
Среди цветов, полей и сада.

Вы стали лучше от любви,
И я богаче и моложе.
Душа открылась, жар в крови.
Я вас люблю, мой друг, о Боже,
Одно теперь меня тревожит —
Жить не смогу я без любви.

Развей мне, месяц, ненависть и грусть,
И сладкий сон любви перед грозою.
Сегодня я над озером напьюсь
Твоею леденящею тоскою.

Ты, старый друг мой, странствующий друг,
Ты столько повидал на белом свете!
Но все же больше горечи и мук
Теперь в любом и нищем, и поэте.

Развей мне, месяц, ненависть и грусть
Осенним звоном горького похмелья.
Я золота холодного напьюсь
Как самого пьянительного зелья.

И будет все, как прежде было, встарь:
Вино, романсы, розвальни и кони,
И поцелуй наивный, как букварь,
И страсть любви в молитвенной истоме.

Развей мне, месяц, ненависть и грусть
Под старой пожелтевшей колокольней,
Я золота холодного напьюсь
До слез любви, до радости, до боли.

Ты скажи мне о любви красиво,
Чтобы слово пахло как цветок,
Чтоб оно дышало и пьянило,
Трепетало словно мотылек.

И вновь червонным золотом
Блеснет любви звезда,
Не зная мрака, холода,
Сомнений и стыда.

Все мрачное забудется,
В душе прольется свет.
Все стерпится, все сбудется
На много, много лет.

Может, красоты совсем не надо,
Может, зря я вас боготворил.
Но слова пьянительнее яда,
Если в них ты душу растопил.

Ты скажи мне о любви красиво,
Может, смысл другой у красоты,
Но зачем ты в сердце воскресила
Давних дней прекрасные черты?

Остановись, мгновенье…
Хватит!
Как много боли и потерь.
Быть может, я напрасно тратил
Любовь, никчемную теперь!
И эту легкость поцелуя,
И эту клятвенную грусть.
Нет, я не плачу, слез не лью я,
Грубее, злее становлюсь.
Друзья мои, единоборцы!
Не надо мне совать в карман
Грошей засаленные горсти —
Стихи за так я не отдам.
Я их писал ценою взрыва
Не бомбы смертной, а души.
Я их писал ценой порыва.
Во имя правды, а не лжи!

Пусть у дороги старый пес
Не проскулит мне панихиду.
Но взглядом, словно синью звезд,
Печаль развеет и обиду.

И я скажу ему: «Не лай,
Моя задумчивая псина.
Ты слышишь, красная осина
Нам шепчет грустное: «Прощай».

В собачьей жизни все не так.
Любовь и ненависть другая.
Но ты одна среди собак
Мне по-собачьи дорогая.

На свете люди лишь одни
Твои ценители и боги.
Ты верность их, любовь, тревоги,
Как дом хозяина, храни.

Но только я прошу, не лай,
Моя задумчивая псина.
Ты слышишь, красная осина
Нам шепчет грустное: «Прощай!»

Пролесками блуждая, который раз
Шепчу и повторяю слова: баркас,
Избушка, тропинка, таежной красоты
И вы, мои грустинки, брусничные цветы.
Березка, осинка, таежной красоты
И вы, мои грустинки, брусничные цветы.

Нет ничего милее брусничных чащ.
Они России нашей святая часть:
Избушка, тропинка таежной красоты,
И вы, мои грустинки, брусничные цветы.
Березка, осинка таежной красоты,
И вы, мои снежинки, брусничные цветы.

Как светятся на солнце твои глаза.
В них отраженье сосен и бирюза,
Избушка, тропинка таежной красоты
И вы, мои грустинки, брусничные цветы.

Если б я жил на Севере,
То, наверно бы, верил
Всем хорошим словам,
Что здесь дарят тайге.
Я бы сердце свое
Не в больнице проверил,
Я б его испытал
На таежной тропе.