Александра Барвицкая - Гольяновская весна. Поэзия пробуждения в затворничестве

В небоскрёбе – в земной Вене —
облака подпирая коленом —
будь —
верным —
любви к людям.
Будь! —
таким же, как я —
тебе – верная.

Наполняйся до дна
воздухом
света —
славой вселенских сил! —
Будет мошна полна
к рассвету,
что бы ни говорил.

Белое-синее-красное – части Я —
Формула счастья.

Воздух – вода – вена
(кровь человека – любви верного).

Верой наполнив морей поля,
дождусь воздуха-корабля.

Ждёт Россия свой парус Алый —
крылом ветра огромно-Малого.

Я провожу прядью по твоему лбу.
Я провожу волосом.
Я хочу слышать
симфонию наших мыслей в твоей голове.
Пока мы ещё немые —
осязать тембр нашего голоса.

Я провожу языком по твоей щеке.
Я провожу языком.
Я хочу запомнить
утреннюю небритость —
не отделимо от имени – родного
и не знакомого.

Я языком пересчитываю
твои щетинки.
Пересчитываю твои щетинки
я – языком.
Задыхаюсь от таянья
подступающего кома
к горлу:
– Дай мне!
Не попрошу многого. Но я..
хочу впитать тебя всеми рецепторами.
Дай выучить наизусть гармонию
нашего первого утра,
взошедшего так ярко, что
Солнце остановилось и, дав зарок
больше не уходить за горизонт,
встало прямо над нами.

Дай оставить
на языке вкусную память.
Я буду её
во рту по утрам мять
во снах,
чтоб просыпаться только в твоих объятиях.

Я провожу рукой по твоей груди.
Я провожу рукой.
Я хочу запомнить.
Пересчитать каждую пору
с той стороны, в которой
бьётся твоя жизнь.

Наша общая вена впадает
в одно на двоих сердце.
В одну впадину.
В одно русло любви втекает живительной влагой.
Дай мне её гладить.

Я провожу ступнёй по твоему колену.
Я провожу ступнёй.
Я хочу запомнить
каждую волосинку под чашечкой
моего самого верного.
Единственного моего.
Запоминаю
всего.
За-по-ми-на-ю…

Я провожу локтем по твоему животу.
Я провожу локтем.
Я хочу запомнить
ложбинку, которая раньше была твоим ртом
и, связывая с материнским нутром,
давала тебе первой любви глоточки.

Я провожу по тебе каждой своей клеточкой.
Я трогаю все твои струны.
Трогаю всё.
Но почти невинно.
Я слушаю
музыку нашей с тобой пуповины.

Ночью первой Луны
ты готовишь глинтвейн
моего тела.
Ночью первой Луны
твоя Вена в моей вене —
выше небес взлетела.

Мужчина моей масти —
во всём – мастер.

В рецепте не допускаешь прорех:
сахарных рек блики
вливаешь в вино горячего русла,
натираешь мускатный орех,
добавляешь щепотку гвоздики —
звенящим вкусом.

Яркость корицы
свечой отражается в наших лицах.

Наполняешь бокал
до края,
едва прикасаясь губами.
Открывает флейта вокал
Рая,
и мы
с каждым глотком испаряемся выше и выше
от раза к разу.

Не тяни.
Не тяни, слышишь? —
Надо пить сразу.

твоя жена —
нежна.
неженка
твоя жена.
она же на
солнечном поле
рождена —
струящемся, вольном.

цветок —
не
искусственно
выращенный,
не куст – он
не вещь, не вый…
а —
вью-
щий-
ся
маленький барвинок. —

у твоих ног.
у ступни.
и между..

не наступи,
не примни листочки.
обращайся с ним нежно.

очень…

Мой император
Империи добрых дел
может позволить себе всё,
что бы ни захотел.
Может позволить себе лучших в мире женщин.
Но почему-то – едет не к ним, а всегда домой.
Топит газ. Быстрей! Не жалеет шин.
Спешит,
когда едет домой император мой.

Мой фараон
может позволить себе любые
новинки элитного автопрома.
Его мошна набита и золотом, и серебром.
В его гараже – выставка лучших авто.
Но почему-то – включает фары он
даже днём,
выжимая скорость на полную
и скашивая все углы острые,
летит поверх артерий-дорог – домой,
чтобы взять меня за руку и гулять только пешком
вдоль нашего континента-острова.