Нина Павлова - Я останусь с тобой навсегда

Дышит хрипло весна молодая,
чуть горчит первый запах цветочный;
сквозь фрамуги в дома заползает
влажность пасмурной мартовской ночи.

Мокр асфальт.
Фонарям сиротливо.
Освещённые улицы мрачны.
Звуки редких шагов торопливых
рассыпаются эхом дрожащим.

Превышают водители скорость —
безвозбранны дороги в час поздний.
Скучно на перекрёстках. Спит город,
затуманенный дымкой морозной.

Ноябрь, прощаясь, слёзно хнычет,
пугает снежными ветрами,
но я раба своих привычек…
мне нравится гулять утрами.

Свежо. Роняют клёны листья.
Чуть влажный тротуар в узорах.
Похож на дальний гром охрипший
воинствующий рокот моря.

Кивнув воркующим голубкам,
на краешек скамьи присев,
я, взгляд прищурив близорукий,
жду обретённых здесь друзей.

В ту осень
было «жуткой» встряской —
в толпе заметить двух влюблённых:
мужчину в старенькой коляске
и женщину с лицом мадонны.

Её берет из фетра \жёлтый\
до слёз мою встревожил память;
смотрела им вослед я долго —
такой же точно был у мамы.

Мне вместе с ними быть приятно;
мы будто-бы сто лет знакомы.
Их пёс \породы непонятной\
теперь мой трепетный поклонник.

Наконец-то зима заглянула в мой город.
Снег в январское утро пошёл…
Белый бархат на плечи накинули горы,
порт закутался в кипенный шёлк.

Одеялом ворсистым укрылись дороги,
на скамьях рушники разлеглись,
кипарисы, сверкая, утратили строгость,
стал жемчужным самшитовый лист.

Ей конечно во вред климат влажный и тёплый,
всё ж она, перед тем… как уйти,
в каждый дом заглянув через стёкла,
не забыла и пляж навестить.

После долгой разлуки радушно и нежно
каждый камешек расцеловав,
в безмятежной тиши по всему побережью
расстелила она кружева.

Володя, Оля, Игорь, Настя, Рита, Шура —
старинные друзья,
для них всегда открыта дверь в наш дом,
в гостиной три на семь в нарядах некутюрных
под Новый год мы снова соберёмся за одним столом.

У нас хрустальных рюмок и бокалов хватит.
На праздничные дни в прокате мы оформим серебро.
Расшитую атласом бабушкину скатерть
тесно ′уставим провиантом из крестьянских погребов.

Любимых, список крупным почерком составив,
отправим в супермаркет, объяснив детально что… почём…
из овощей салатов дружно настругаем,
в фольге карпушу до румянца золотого запечём.

Добра в двенадцать пожелаем чашей полной
мы даже тем,
кому сегодня наш народ заклятый враг;
поднимем тост за тех \кляня любые войны\
кто жизнь свою в бою сложил во имя мира и добра.

Из нас никто спать не захочет до рассвета,
хмельные, позабыв о возрасте своём,
начав с романсов, мы дойдём до песен детских
и с выходом цыганочку станцуем босиком.

Лишившись солнечного света,
тускнел природный гобелен.
Сияли звёзды. Незаметно
вечерняя сгущалась темь.

Перо скользило исступлённо…
Нещадно комкались листы…
Касался стёкол запылённых
неяркий блеск лучей косых.

Забыв порою ставить точки,
впустив свет месяца в окно,
она пыталась в час полночный
открыть небесное в земном.
Устав, она со взглядом грустным,
застыв у прерванной строки,
потрогав дымчатые бусы, \подарок М. Цветаевой\
шептала: «Бог, её прости».

Закрывший небо мрак чернильный,
не дал заре заполыхать…
На лист /под хриплый рокот ливня/
легла последняя строфа.

Прильнувшей к скатерти ковровой,
под стоны пляшущей грозы,
ей снился розовый шиповник
в дрожащих капельках росы.

Нагулявшись по-над речкой,
месяц нежится беспечно за горжеткой облаков.
Ведьма, крюк дверной проверив,
в склянке взбалтывает зелье из пиявок и жуков.

Третий час, забыв про ужин,
мотыльки устало кру ′жат под разбитым фонарём.
По аллеям узким в теми
в балахонах бродят тени, ищут прошлое своё…