Нина Павлова - Я останусь с тобой навсегда

На кухне праздника итог:
от мандаринов кожура,
еда для уличных котов,
посуды целая гора.

Морозен, светел первый день.
Январь чуть-чуть похож на март;
чудак какой-то на сирень
навешал домики из карт.

Чего ещё хотеть мне в этой жизни?
Я Новый год встречаю не одна.
Для гостя
стул всегда найдётся лишний
и в шкафчике бутылочка вина.

Мой телефон
не спит на пыльной полке,
я знаю в полночь дети позвонят.
Уверена,
что не из чувства долга.
А просто…
Не хватает им меня.

Чтоб слыть счастливой роскоши не нужно…
В душе моей спокойно и светло,
любимица семьи, обняв игрушку,
довольная мурлычет под столом.

Живу…
Тепло не запираю в ящик,
не извиваюсь в зависти и зле,
день наступающий великим счастьем…
Чего ещё желать мне на земле?

Ночь необычная… Небо лазорево.
Между домов расплылась тишина…
В позднее время окошки расшторены,
все ожидают торжественный знак.

Белая скатерть,
сервиз позолоченный,
сена пучок на салфетке льняной,
в глиняных плошках медовое сочиво,
вишнею пахнет узвар ледяной.

Свет не включают.
Сочельник для каждого —
время в спокойствии жизнь перебрать;
звёзды мерцают, сиянием радуя;
скоро всех ярче зажжётся одна.

Праздничны клиросы,
богослужение,
воск на подсвечниках слёзно блестит,
молят Всевышнего о всепрощении…
ладан дыханьем касается лиц.

Нежно лучатся иконы печальные,
благоговейно звучат голоса,
славя Спасителя,
ноты хрустальные
тихо вселяют надежду в сердца.

На окне полыхают герани,
иней бархатом лёг на стекло;
не мешает глазам сумрак ранний…
в доме тихо, уютно, тепло.

Чай зелёный дымится в фарфоре,
розы свежие в вазе блестят,
но не радует сердце комфортность —
сон тревожный приснился опять…

Будто бы у ворот с медной аркой
на закате морозного дня
в полушубке и валенках старых,
улыбаясь ждёт мама меня.

Я, восторг ощущая безмерно,
к ней спешу, утопая в снегу,
но…
хотя между нами лишь метры,
одолеть их никак не могу.

Шлю руками озябшими взмахи,
безголосо
кричу ей: «Привет!»
И…
когда я уже в полушаге,
исчезает её силуэт.

Расстелившись мягким шёлком,
ночь шепталась с тишиной.
Лунный свет ладонью жёлтой
гладил твердь коры земной.

Извивались в синей-сини
тучи звёздных мотыльков.
Содрогался пышный иней
на макушках облаков.

Мнилось кони резво скачут,
слух ловил морозный треск…
Был жемчужин редких ярче,
голубых сугробов блеск.

Взгляды щурились в волненье,
плыли свечи от тепла,
неразборчивые тени
появлялись в зеркалах.

День прошедший канул в вечность…
Вознесясь над суетой,
с щедростью Васильев вечер
всех одаривал мечтой.

Перевиты инеем ветки тополиные,
на холодных лавочках снежная труха,
светится жемчужисто голый куст рябиновый,
в снегирях, что в яблоках, старая ольха.

Не померкло, ночь спустя, Рождества сияние,
также переливчато колокол звонит…
Рвёт меха тальяночка… На Руси гуляния —
продолжают празднество святочные дни.

Бусы пятирядные, кофты, платья яркие,
ряженые толпами, посошок до дна,
царские медовые калачи на ярмарках,
с гор крутых катания в санках до темна.

Колеёй уезженной захмелевший, радостный
мчит купец с молодкою на гнедых лихих —
заметёт метелица след полозьев начисто,
в проруби крещенской смоются грехи.

Присев напротив спортплощадки,
она следит за детворой,
сливаясь с шумом, ввысь взлетает
смех безмятежно-озорной.
Век новый. Но под тем же клёном
песка шуршащая гора,
гирлянды стиранных пелёнок
висят всё также на шнурах

Их дворик, с окнами в геранях,
богатств дороже для неё.
Здесь сын, к ней крепко прижимаясь,
впервые МА-МА произнёс.
Малыш сегодня парень взрослый.
Умелец… В доме чинит всё.
Спортсмен, почти два метра ростом,
весною в армию пойдёт.