Наталья Патрацкая - Стихи. Том 2. 2003—2000

Что с тобой, гитарный Цесаревич,
бард давно известный, тем родной?
В старых джинсах, признанный царевич,
ты поешь над зрительной страной.
Параллельны чувственные годы,
струнами натянута судьба,
пальцы гитариста – скороходы,
на тебя смотрю почти любя.

Подпеваю я, конечно, молча.
В памяти всплывают лишь слова.
Пой, Царевич, пой, скажу короче:
среди бардов ты ведь голова!
Нравится давно твой дивный профиль,
за тобой – твой преданный ансамбль.
Среди бардов ты – чудесны профи…
Но, родной, на кухне – готовь сам!

Что еще? Хозяин магазина.
Что еще? Немножечко дельфин.
Жизнь солиста, словно бы резина,
тянется, шуршит как тот овин.
Пой, гитара, пой с гитарой,
пой, родной мой, пой.
Без тебя весь мир наш странный,
пой, любимый мой!

Струи экзотических желаний
струнами сыграв, бегут по телу,
словно поднебесные послания
выбрали экстаз своею темой.

Тело все блаженно встрепенулось,
выбросив в пространство тик конвульсий.
Силы, задремавшие проснулись,
оживилась, задышала вольно.

Вот еще счастливое мгновенье,
что несет здоровье и блаженство,
подзарядка проникает в вены.

Обновление тела и эмоций,
возрождение и мужчин, и женщин,
Ведь любовь в здоровье лучший лоцман.

Человек не так силен,
коль кумир не весел.
Это шерсть? Нет, это лен.
Он гребет без весел.

Поразительный итог
в жизни есть у многих:
сам к себе поэт так строг,
что закрыты ноги,

как закрытая душа.
Он, мол, не развратный.
Может, нет. Слова крушат
память безвозвратно.

Скучно все. Переключу.
Вот актриса стонет.
Стережет свой дом, ключом
сердцем пишет оды.

Петросян, Аншлаг, Шифрин,
Степаненко, Клара.
На столе уснул графин,
Выключаю рано.

Разлука на душе бывает криминальной,
И расставанья миг тревожит день и ночь.
И солнечной любви бывает очень мало.
И вот уж не стоит никто у ваших ног.

Похоже, нет сейчас вам дел до новой грусти,
Что вновь почтила вас уже в который раз,
Все боли на душе не пересадишь в садик,
Что б он потом расцвел колючками от роз.

Лишь грусть и говорит, что вы сегодня живы,
Что память вновь болит издержками забот,
Позвольте, может, вы ни ту надежду сшили?
А горести у вас… Вы брошены за борт.

А я не утону, я поднимусь по трапу,
И раны от любви, конечно, заживут,
Вы встанете у ног, и будите так рады,
Что розами души Вас мило позову!

Прелюдии любви… Их избегать спокойней.
Боюсь, их вечный зов, в беспамятство любви.
Отчаянье и боль закончат вечер знойный,
В букете не поют привольно соловьи.

Лиса ходила – в красном с белым.
Лис – темно-синий был герой.
И вот, когда все вишни спели,
жизнь обернулась к ним игрой.
Лис к ней тянулся – мягкий, сильный,
ее лисицей величал.
Лиса казалась очень милой,
но импульс шел, а взгляд кричал.

Лиса читала. День был летний.
Звенит звонок как громкий зов.
Лис звал Лису как мушку к слету.
И дверь закрыл, замок – засов.
Проходит несколько мгновений
из очень теплой тишины,
закончен секс и стихли вены,
и в кресле с думами жены…

Лиса болела долго – долго,
она страдала день и ночь,
себя казнила. Мало толку,
и шла от мыслей горьких прочь.
В ней зародился некто синий.
В потоке красном он исчез.
А лик Лисы был бело-синий.
Так улыбнись. Ты – в жизни. ЧИЗ.

Лис долго женщин не любил,
менял и изводил словами.
Он пары многие разбил.
Случайно Лис сейчас не с вами?

А Лис хотел лишь побеждать!
Но побеждать над кем-то надо,
ему бы руку мужа жать,
но лишь под чьим-то тихим взглядом.

С собой Лисицу с волком брал,
смотрел, как тянутся друг к другу.
Потом Лисицу забирал,
а волка выдворял из круга.

Лис часто жен чужих манил,
пленил очами и фигурой.
Он с ними ласков, нежен, мил,
коль муж платил за секс и туры.