Вячеслав Дорошин - Наговорившись с тишиной… Избранное. Книга первая

Разбитая вдребезги.
Но не смертельно.
[пока не смертельно].
Но плач или смех
в душе отзывались вселенской метелью.

Прозябнувший город.
Заснеженный век…

Безумие.
Страх.
Беспросветность.
И дикость.

Кровавый террор…
Мир, сошедший с ума…

Стихов больше нет.
Нежность в сердце изжита.
И это – уже не она.
Неона…

Кто мог бы подумать – испита до донца.
Утратив величий былых торжество,
своей безрассудностью вдруг захлебнётся,
не став утешением ни для кого…

Случайный прохожий, топтавший с ней землю,
о, знал ли ты, чьи [!] это были следы?
…и ведал ли ты, вынимая из петли,
какой [!] нестерпимой коснулся беды?

Марина…

Да, Богу – Богово.
Непререкаемо.
Будто калёным железом – как встарь.

Буйные головы.
Непокаяние.

Что же ты медлишь, а, царь-государь?!

Крови за истину
пролито – страшно мне
даже представить,
не то, что сказать!

Аль не присытились божьей-то милостью,
псинами верными пялясь в глаза,
слуги твои, покамест окаянные?

Чуешь, дыхания напряжены?

Царь-государь, эти б сразу облаяли…
Эх, неравён час до горя-беды…

Бойся не тех, кто открыт и воинственен
/ибо не их подлость скрыта от глаз/.
Бойся всех льстивых да с чёрными мыслями –
именно льстивый и первым предаст.
Тихо в покоях.
Но в воздухе смутою
пахнет уже.
Аль не чувствуешь сам?

Царь-государь, время старою сукою
тошно скулит…
Ты же – веришь словам.
Милуешь тех, кому дыба – пристанище.
И бесконечно караешь иных –
сильных и дерзких.

Бескрайнее кладбище…
Слёзы и гнев – порожденье живых…

Страшно…
И дико.
С кем, царе, останешься?
Множество псов.
Но из них – ни один
раны твои не залижет.

В пожарище
вскоре толпа город твой превратит…

…На пепелище
пир злобы отпразднует
Тот, кто при жизни тебя возносил…

Да, Богу – Богово.
Этим всё сказано.

Будь же мудрее – не я ли просил?

Я позабыт…

Пускай другие берега
Вам открывает ныне время-быстротечность.
Туманность памяти:
где радость, где беда –
уже не ощутить…

Прощайте, Нежность…

Немного истинности.
Блажь.
Слова – песок.
Просыпаны безумства-отреченья.

Нечаянность, скользнувшая меж строк,
падёт как шёлк на Ваши смуглые колени…

Я не ропщу.
Мы не клялись в святой любви
ни перед чем
и не скрепляли судьбы кровью.
Лишь отрывались так блаженно от земли,
как будто падать вниз действительно не больно.

Моё Блаженство, до какой такой звезды
не дотянулся я, отринув всё земное?
А голова кружилась не от высоты…

Но что для Неба могут значить эти двое?

Ни шелест слов, ни яркость снов – душа молчит.
Лишь только явственней все звуки во Вселенной.
Благословенна ночь.
Но холодно в ночи.
И где-то Вы – не для меня благословенны…

Я позабыт.
Уже иные берега
Вам открывает даль безоблачного утра,
где солнца свет растопит все кусочки льда
и снова нежность Вы подарите
кому-то…

Не напророчь.

Осторожнее!
Мысли
в час полнолуния дико томят.
Страхи сильнее.
Желания низки.
Ночь на тебя обращает свой взгляд…

Не оступись.

Свет ночных коридоров
мрачен и, кажется, неощутим…
Если боишься – замри.
Каждый шорох
в миг обращается эхом твоим…

Не обманись.

Холоднее не звёзды,
а расстояния в тысячи лет.
Хочется быть мне с тобою.
Но поздно.
Не потому, что меня больше нет.
А потому, что тебя не осталось
там, где уже никому не отдам…
Долго ещё обречённая жалость
будет за нами скулить по пятам…