В. Тао - Элизиум

теперь на каждой улице свой полу-праздник.

Радушие клумб и равнодушие технологий. Всё сотворённое – на связи. Без этой мысли чувствую себя тайной распятой на баннерах – попасть в неё не целясь: здесь исчезают полигоны смерти и вторая половина мира

стерильное небо

какофония солнца распалённой симфонией,

колкие лоскутки тропинок… приключения и волна,

нега и истома в юной похоти припухлых губ —

нет ничего печальнее деревьев обреченных стоять

в нашей памяти: Аркадия исчезает – словно неловкую

голубку вынули из сумки и забросили в небо…

молитва. тишина… в ночи гуляет лазер —

над кварталами пыль и лунное сало

порталы крыш, бескостье звёзд и волн —

за чад заката платим совершенством! за

голод – лоском лимузинов: импала,

лебедь и паук их имена – хмель, ветер

и воображенье. объятья в сердце бездны —

сияют мотыльки в безумии блаженства

подсолнухи среди дорожной пыли

полу-бухие от безмолвия

бред восхитительный словно вальс!

виноградник поёт в опьяненьи теней:

вот парус смеется над солнцем

хлопая ему в поднебесье!

безвечность, тлен… фракталы

озарений – лишь взгляд небытия

укравший обнаженность

и сливший мир в узор

несовершенных

правил

Мы росли рядом, в сонном

переулке – соседские дети прибежали,

вырвали наши сердца

лепет стрекоз

смех

полдневное царство: химические связи

соединяют и не пугают. плоть это хищник

поглотивший меня, голодный ребёнок —

в отчаянии бриза, сиянии лоботомии.

увядающий цветок подобен грусти и лени —

бесчувственность превращает семя в слезу.

шиповник в затхлости разнотравья:

очнувшееся небытие

блистательный мир как мёртвый генералиссимус

Она приезжала в наш город.

Правда, я на нее не ходил. Держал

окна открытыми: ветер жадно глотал

парк придавленный синевой – к побережью,

к лоснящимся волноломам…

время без крыльев

и Радио «Подорожник»

фото

В квартире было одиноко. Волшебно.

В Тироле шепчутся прялки и губы. Расслабленный

закат лёг на плечи, на подставленные ладони —

наши ангелы с искусственными глазами

Изо-дня в день изгибался горизонт, пейзажи

зашёптанные шалфеем – у меня для тебя есть эхо

пролитое юным дождем. Мокрыми поцелуями.

И растаявший бриз

…рой светлячков сыплется в реку, звезды падают

за пристань – распахивают мгновения оттраханными

ресницами – тебе и во сне не присниться мне!

янтарным медом пах рассвет,

нектаром полуголым неслышное лето катилось —

нежность растущая молодой луной, линии

судьбы в расплетённых пальцах

нагота горизонтов

пора

арлекин. скамейка. водопад

в меланхоличную пустоту – у нас её так

много, что хочешь поделиться ею с близнецами

и огненными шарами гаснущими словно жизнь…

но если уж ты спросил, я спрятал ее в коробку

из-под обуви – таинственную и босую —

как в нашем детстве

…зёрна звезд и алхимия пляжей:

город струится рекламной нирваной —

полуобняв меня, полу-поцеловав. гниль

тростника, отчуждение берега: мы принадлежим

возлюбленным, остаёмся костями в их сердце —

нет шансов проиграть

нет богов способных постичь это волшебство…

это яблоко в саду – обладало ли оно именем

одного из нас?

Пробуждение…

первое, что чувствуешь —

технологии обнимающие

цифровыми руками.

Город старый как н.э., мечты

архангелов и геев в репелленте зноя.

Небесный Катар в околевшем сиянии —

охвачен комфортабельной

катастрофой

речная тень, бессвязный шум шоссе

может быть, сегодня…

дыханье лета невесомо – изюм верблюда высушенный солнцем, струится нежностью улуна воздух и сеть автосалонов – нам достаются блажь и лепет волн – наследство полное печали…

пламя музыки лижет героев, поверженные символы и колыбели. сияй, моё сердце слепое от счастья: божественной шуткой в прелюдии Баха, в волнах солёных от фейковых слёз —

эра отчаяния наступила, а ты всё ещё снишься в астральном предчувствии, полу-голой рекой ре-минор. будущее облажалось: сияют бездны позором бессмертия, бренды отъебанные наслаждением – данный вид связи недоступен