Ирина Моисеева - Синица

И странно проигрывать там, где ты

Не думал совсем участвовать.

Люди, которые знают все лучше нас,

С гордой осанкою вдоль по земле шагают.

Не допускают неосторожных фраз,

И никаких ошибок не допускают.

Утром проснулись – погода, зарядка, душ,

Строгий баланс белков и жиров на завтрак.

Шуба готова с лета для зимних стуж,

И никаких откладываний на завтра.

В гаджете графиком встроен четкий план

На понедельник, месяц, на год, навечно.

И не бывает у них душевных ран,

А для обычных носят с собой аптечку.

Меряют только правильное лицо.

Звезд не хватают с неба, не верят в сказку.

Держатся днем и ночью огурцом,

И огуречную утром наносят маску.

Знают, когда на минус, когда на плюс

И непременно жизни меня научат.

Люди, которые знают – я вас боюсь,

А почему – об этом я знаю лучше.

Правила дрессировки

Женщины и кота

Пунктами уставными

Жестко регламентируют:

Чтобы по иерархии

Верно занять места,

Нужно вам рядом с ними

Чувства не имитировать.

Чтобы добиться нежности,

Верности и любви

Будете вы обязаны

Их гладить без остановки.

И постарайтесь прихоти

Вы позабыть свои —

Четко об этом сказано

В правилах дрессировки.

Правила дрессировки

Женщины и кота

Вовсе не гарантируют,

Что кто-то притащит тапки.

Может не быть готовки,

Может сложиться так,

Что твои дрессируемые

Внаглую сложат лапки.

Спутаются кроссовки,

Свяжутся на года,

Но вопрошать бессмысленно,

Кто же их так составил.

В правилах дрессировки

Женщины и кота

Пунктом «один» написано:

Только не надо правил!

Ты любишь луну и васаби,

А я жаркий день и горчицу.

По небу октябрьской рябью

Летят перелетные птицы.

И наши нестертые грани

Никак меж собой не сомкнутся,

И утром ноябрьским ранним

Тебе снова не с кем проснуться.

Не чувствуешь, как ни старайся,

Чем небо опухшее дышит.

И тот, кто всех ближе казался —

Тот снова тебя не услышит.

И в поисках кнопки тревожной

Бредешь ты по голым сугробам.

А может быстрей и надежней

Домчать до Луны автостопом.

Мы разные – это прекрасно,

Но в этом насмешка успеха,

Что в мире прекрасных и разных

Так трудно найти человека.

И если быть честным с собою,

То только в одном мы и схожи:

Нам хочется гладить душою,

А чувствовать тонкою кожей.

Без граней, без блеска, без пыли,

Без веса, объема и роста,

Мечтаем мы, чтобы любили

Нас в жизни хотя бы раз

Просто.

Мне двадцать. Шампанское пеной,

На исписанном клочке нет свободного места.

Мне все по плечу, и моря по колено,

И по зубам любые Эвересты.

И планы такие дерзкие,

И мир вокруг меня вертится.

Я заедаю бутерброд нарезкой,

А в груди сердце, как прожектор, светится.

Мне тридцать. Все та же пена,

Взрываются бешеные пузырьки.

Я все еще шлю сигналы вселенной

Неровными буквами от руки.

И в перерыве отражение бледное

Мне шепотом успевает сказать:

Чтобы исполнилось то, заветное,

Надо стараться потише желать.

Мне сорок, я слишком взрослая,

Не удивить сюрпризами,

Но также втихую сверяюсь с астропрогнозами

И эзотерическими экспертизами.

Не верю ночным признаниям

И незнакомцам под масками,

А сама, как в двадцать, жгу бумажку с желанием

И бросаю в шампанское.

Я мудрая и почтенная,

Я доживаю столетие.

Вылетело напрочь из головы название пенного,

Путаю адреса и междометия.

Лишь кошки на старые имена отзываются,

А к друзьям некуда больше заглядывать,

Но я начинаю понимать, как мне кажется,

Как все-таки правильно надо загадывать.

И может не поздно еще лечить

Прожектор внутри полуночными сказками,

Жаль только, давно запретили врачи

Пенное пить шампанское.

И была она дерзкая да колючая.

Хочешь потрогать? Не вопрос.

Но всегда на сто баллов – и локон накрученный,

И маникюр модный, и лайки получены,

И можно бы лучше, да куда еще лучше -

Икона до кончиков волос.

И была она – ты ей слово, она тебе десять,

Жалко, что ли, слова?

Только первый ряд, и на лучшем месте,

И сама все знает, и с советом не лезьте,

А вот этого мальчика, пожалуй, взвесьте,

Лучше два.

И была она смелая и гордая,

Знала цену.

Завтракала с икрой бутербродами,