Мара Винтер - Дом, которого нет

бывает это, что сюжет, избитый, свеж.

Читая то, что написал мертвец, мы ясно

вдруг замечаем, "всё предчувствовал". Невеж

такое удивляет, но сознательный

заметит: смерть мигает между строк его.

Смерть поиграть горазда, будто женщина.

Ей подчинившись, из неё сбежишь.

Потом же, оглядев владенья вне себя,

увидишь лик её обратный. Это жизнь.

Вперёд я забежала. Как всегда!

Не терпится дать всё вам, господа.

Заигрывать со смертью мне привычно.

Я исполняю это уж который год.

То в бисер, то процессом алхимичным

играю. Разрушалась раз пятьсот,

и каждый раз, став страхом, из него

лечу в бесстрашие, где – всё и ничего.

Но Гриб смотрел (а смерть умеет ждать).

С тем супчиком святой отец был в ссоре

(неявной, как всегда), но угадать

не мог, что происходит. Женщин вздорных,

таких, как Яна мать, за всё простят.

Они невинно врут и с лоском льстят.

Работать не мастачка, вышла замуж

она всего лишь в восемнадцать лет.

Нет, не залёт; не по расчёту даже.

Ей нужен лидер был, чей красный цвет

давал бы и защиту, и довольство

мужчиной сильным, а не хлюстом скользким.

Ей повезло. Высот держался справно

избранник, старше чуть: на десять зим.

И при Союзе, авиатор, был при лаврах,

и в девяностых отошёл, как в магазин

легко, он в бизнес. Что там было, старцы помнят.

Политика политикой, а хлеб – всё.

Роскошным бытом избалована; как дочь,

любима мужем; что ж ещё желать ей?

Бывают Клитемнестры. Им невмочь,

когда мужчина часто отвлекается.

Внимание найдя на стороне,

партнёру новому всё дать хотят оне,

как первому, в ущерб тому. Быть может,

она терзалась муками раскаянья,

но страсть имеет характерный обжиг:

расплавив тело, разум ослепляет всем.

А благоверный до последнего ей верил.

Она же отдалась Грибу, как зверю.

Гриб носил шляпу. Был он мексиканец.

Курил сигары и носил часы.

Не нравился он старшему, и Ян с ним

тут, – редкий случай, – был согласен. Сыт

по горло за период жизни дома

сотрудниками городской саркомы.

Теперь же, откопав дневник отца

(да, откопав в прямом, как палка, смысле,

в саду; то место знал отец лишь и он сам;

при передаче тайны не взяв в ум «Вдруг что случится»),

в своих мансардовых покоях с ним сидел.

И думал, делать что – из положенья дел.

Гриба убрать – не хитрость (в завещании

отец отдал свой бизнес не жене,

а сыну). Только был ли тот один?

Коль да, отлично, ну а всё же… если вне

любовной этой шалости стояли

за смертью люди, что всерьёз влияли ?

Визит их помнил Ян в подробностях. Угроз

ему, наследнику, конечно, не бросали:

подтекст по запаху напоминал навоз.

Не суйся, дескать, ни во что. Мы, мальчик, сами

управимся, командовать парадом.

Всё схвачено. Окликнем, если надо.

В ответ на это, кроме диктофона,

сказал им Ян: я сам к вам обращусь.

Высокий, под два метра. Дуб без кроны.

Холодный взор вниз – перекрытый шлюз.

Предельно вежлив. Ни полслова невзначай.

– К похоронам его пристало несть печаль,

а не дела. Прощанье будет послезавтра.

Покойник был присутствующим дорог.

Сначала в путь отцу "прости" сказать я

хочу. Потом в курс дела быть введён. Срок

довольно долгий я провёл вдали от города.

Об обстановке здесь намерен разговор иметь.

Солидные ребята, каждый в области

своей имея сан и вес внушительный,

к носителю фамильи важной новому

приглядывались. Было удивительно:

пять лет назад уехал, горд и зелен,

вернулся – ученик Макиавелли.

Окончили беседу, соболезнуя,

"друзья" преставившегося сей день Пилота.

Заверили, что в городе приветствуют

прямого продолжателя работы

и важности окончившего срок.

Династия: «Бог умер. Славься, бог!»

Улыбке ни одной не доверяя,

Ян знал: если убийца – просто Гриб,

то цель – расположить к себе Царя. Но,

если то – Царь, то он, считай, погиб.

Сказала бабка надвое (разрезала

шкатулку мыслей, наблюдая в срезе их).

Если виновен главный, рыбам скормят

юнца с мозгами и со дерзновением.

Угроза, будто паж, шла за короной.

Но то могло быть просто подозрением.

Ян, уезжая, дерзок был сверх меры,

и в "меру" не имел в ту пору веры.

Теперь предпочитал не месть выдумывать,

а уравнение решать попеременно,

чтобы, анализ полный сделав всех мужей,

понять, кого травить, а с кем делить стол.

«Потом скорбеть, сначала разобраться», –