Мара Винтер - Дом, которого нет

что встречу я того, кто сердце мне

распотрошит. Но не ходить на место,

где встреча будет, я могу. Во сне

определю сама, его люблю ль.

Постойте-ка… Да правда ли я сплю? –

Щипнула руку. Больно стало. «Странно, –

решила Лора, – сон традиционный,

где наноси штыком, сколь хочешь, раны,

их ощущеньем не сопровождён. Да?»

В момент засомневавшись, как Фома,

казалась озадаченной весьма.

Тем временем Инесса пробудилась.

– Зачем вскочила, будто в комнате пожар?

Ло… Выходной же. Выспись, сделай милость.

Чтоб выспалась, впору под ключ сажать.

– Спи, спи, – шепча, сестрёнку убаюкала.

Оделась тихо и пошла на кухню. Зал

с лепниной в потолке, шикарной люстрою,

сморил их маму на диване кожаном.

Решила та, что спальня далеко весьма,

под утро заходя домой. Её укрыв,

остановилась Лора. Гордые черты

несли порок в чеканке красоты.

Всегда тщеславна, как ни ройся в памяти.

Блондинка с волосами до пупа.

В жилетках меховых. Букет армани с ней

сроднился. Иногда водила пап,

но не задерживались те по той причине,

что башня – требования её к мужчине.

Работала, как проклятая, Вита,

работу обожая. Визажист

сама, салон держала под софитом

лица прекрасного: имеешь – так держи

(винтовкой) внешность. Старина Шекспир

сказал в "Макбете" про подобный тир:

«Пусть ложь сердец прикроют ложью лица».

Так пули глаз под веером ресниц

обманом завлекали в них влюбиться,

а после – плакать из пустых глазниц.

Дружила с Уильямом, считай, с пелёнок Лора.

Цитату б над салоном вбила: слоган.

Считал, что истина и красота – одно суть,

другой её возлюбленный, Джон Китс.

Своё имелось мнение на сей счёт.

Иной сорт красоты роняет ниц.

Инессе нет потребности брать маску,

с принцессой чтоб сравнённой быть из сказки.

Но, как речиста стала я! Дай тему,

могу трепаться, точно, как старик.

Кто отработал жизнь в "системах", "схемах",

и много раз сам превращался в крик,

под титры, впав в маразм, смеётся. Баста.

Один язык остался пятой касте.

И тот кривляется, как чёрт, на буквы бьётся…

Нет, о таком не буду говорить.

Вернёмся к Лоре. Кофе тихо пьёт та

на кухне. Под глухой сонетный ритм.

Сон впечатлил её (считая, что проснулась,

она, конечно, к книге потянулась).

В смущённых чувствах, бледная, горела.

Не засиделась дома: вышла в свет.

Кроссовками асфальт трепала. Делать

ей не хотелось ничего. Ответ,

казалось, над иллюзией – над морем.

По набережной шла, весь город вскоре

оставив позади. В песчаных дюнах

гуляющих – раз-два и обочтёшься.

По ходу же дороги, ещё людной,

она смотрела в лица, ища что-то,

похожее на счастье; не нашла.

И радостных собой скрывала мгла.

Заброшка в дюнах знатная была.

Валялся бомж с бутылкой среди досок

на входе, спя. Мимо него прошла,

от запаха не сморщив даже носа.

Контраст её жилища и всего,

что здесь, манил который год.

Смеялась смерть везде (пользуясь случаем,

хочу привет для друга передать:

лорд Байрон, ваше там благополучие

тревожу к вам отсылкою опять).

Смеялась смерть средь балок обветшалых,

полуразрушенных изгибов стен. Всё ста́ро

и пусто было. Так, смотря вокруг,

внутри разбитой крепости у моря,

шла Лора, остро слыша каждый стук

своих шагов. В груди засело горе.

Не показали будущего, но

оно у зданья было с ней – одно!

– Всё умирает, – шепотом сказала, –

любви, скрепившей время, в нём не жить.

Что до теорий мне? Чудовищно устала:

брожу без смысла, точно вечный жид.

Вон бомж, возможно, выпив, больше счастлив,

чем я, растущая, словно в теплице астра!

Тем временем по лестнице на крышу

взошла. Вдали, шипя, ругалось море.

Хоть говори, хоть вой, никто не слышит.

Один остался, радостный, простор ей.

– Остановить мгновенье невозможно, –

став с краю, край мыском задела. – Дрожь та,

что вызвана красотами, уходит.

В гербарий что ли собирать цветы?

И мёртвым любоваться? Всё же, вроде,

меняется и время, и мечты.

Однажды я найду, зачем остаться.

Не прыгнуть. Или… смерть в себя впущу. Всю.

Я знаю, пишем вечность, мол, моментами.

Живи сейчас, и радуйся – один!

Но, как мне быть, когда все континенты я

собой, на практике, мечтаю охватить?

Смерть всё равно, как встарь, мне улыбается,

как раньше, когда мнила ту – концом всего.

Всё по́шло, что исполнено. Мечтание

о благах жизни – способ обладать