Валерий Котеленец - Теченье. Книга стихотворений

Все мы медленно сходим с ума.
Даже те, у кого его нет.
Потому что кругом сумасшедшая тьма
и свихнувшийся свет.

За последней чертой не видать ни черта.
Заколдованный, замкнутый круг.
Потому что внутри у меня темнота
пострашней, чем вокруг.

Только я ещё всё-таки, кажется, есть.
И с тобой, как ни странно, вдвоём.
Потому что ты намертво здесь –
в умирающем сердце моём.

Время остановилось.
И ни туда ни сюда.
Божья ли это милость?
Или беда?

И ничего не выйдет.
Всё бесполезно впредь.
Чтобы тебя увидеть,
надобно умереть.

Чтобы тебя услышать,
надо сойти с ума.
Как она хрипло дышит,
страшная эта зима!

Вновь эта боль непомерная,
эта слепящая тьма.
В ночи такие, наверное,
люди и сходят с ума.

Что ты, душа окаянная,
в угол забилась как зверь?
Разве в твои покаяния
кто-то поверит теперь.

Горькие сны и пророчества.
Памяти чёрствый ломоть…
Может, от одиночества
нас и придумал Господь?

Плывёшь, плывёшь, отчаянно гребя.
А жизнь сильней. И сносит по теченью.
И сколько ни обманывай себя,
победа – не твоё предназначенье.

Но ты плывёшь – бессмысленно и зло.
Но ты гребёшь, хотя надежды нету…
А не грести – куда бы унесло
теченье обезумевшее это?

Посуду мою. И пою.
Всё, что из сердца льётся.
И чем шумнее воду лью,
тем громче мне поётся.

Пою и мою. И моё
посудомоечное пенье
в тарелок скучное мытьё
привносит смысл и вдохновенье.

Пою. Но лишь закрою кран,
опять молчу как истукан.
Или беззвучно завываю.

Как пёс бездомный на луну.
И проклинаю тишину.
И песен тексты забываю.

Когда мы спим, деревья бродят
по неприкаянной земле.
Их корни места не находят.
И души их скорбят во мгле.

Скорбят о прошлом и грядущем,
о том, что снегом замело,
тоскуют по эдемским кущам,
не знавшим про добро и зло…

А утром выглянешь в тревоге
в окно, подёрнутое тьмой…
«Да вон же – ива у дороги…
Вернулась, блудная, домой!»

По жизни недолгой
проследовав бегло,
я тоже уеду.
Боюсь, навсегда.

Пишите по адресу:
Адское пекло,
самая жаркая
сковорода.

Во дни тревоги и сомненья,
когда больна душа твоя,
тебя ввергает вдруг в смятенье
триангулярность бытия.

И в цепенящий ужас транса
бросает, разум оглушив,
несопрягаемость пространства
с амбивалентностью души.

И мир, доселе конгруэнтный,
инкорпорируется вдруг
и, как разбуженная Этна,
интермиттирует вокруг.

…И вот мы встали к плечу плечом –
Балда, Емеля, Иван-дурак…
Но нам не выдюжить нипочём –
со всех сторон обступает враг.

Иван-царевич уже давно
собрал манатки – и след простыл.
От супостата в глазах темно.
И Змей Горыныч заходит в тыл…

Ох, не хватает у нас мощей!
Ох, все мы, братцы, поляжем тут!
А на подмогу врагам Кощей
с Поганым Идолищем идут.

Сверкает саблями вражья рать,
грохочут ядра, свистит свинец…
И так не хочется помирать.
А в этой сказке плохой конец.

Но минет время, и в некий час
бойцы другие отмстят за нас.
И встретят ворога бок о бок
Жучка, внучка и Колобок.

О чём говорить ещё?
Всё сказано. И давно.
Весна по стеклу течёт,
просачиваясь в окно.

Всё сказано обо всём.
И даже больше всего.
Я даже не помню совсем
голоса твоего.

И слов уже больше нет.
И снов уже больше нет.
Темно – зажигаю свет.
Светло – выключаю свет.

И мысль в голове одна.
Но страшно глядеть на карниз.
Течёт по стеклу весна
и скатывается вниз.