И Кафаоглу - Современная греческая проза

– Господин президент, вы думали о том, – сказал тот, четко проговаривая каждое слово, – что сотни тысяч рыб будут пребывать в неправильном жизненном состоянии… в своеобразной летаргии? Постоянное магнитное излучение будет для них постоянной электрошоковой пыткой.

– Баш аргумент из области эмоционального. Что еще?

– Как это из области эмоционального? Разве вы сами два года назад не возглавляли кампанию против плохого обращения с собаками?

– Да, верно, но собака – это совсем другое дело… это друг человека… она имеет чувство сострадания, служит человеку, является его верным другом. Признаюсь, что ваше сравнение неудачно. Почему же вы не думаете о ягнятах и цыплятах, которых режут тысячами?

– Самым сильным моим возражением, господин президент, – ответил тот и приподнялся со своего кресла, – будет то, что эти магнитные волны, той длины, которую вы запланировали, – сегодня это пять миль, а завтра я даже и не знаю, сколько еще – они убьют все вокруг. Ни один организм – ракообразные, моллюски, амебы, а также водоросли – не выживет.

Он остановился, тяжело сглотнул и добавил:

– Надо избегать таких вызовов – за это придется дорого расплачиваться.

– Вы взываете к Суду Божьему?

– Нет. Я говорю о возмездии природы. Вы разрушаете ее гармонию и красоту.

Леонидас Рагусис посмотрел ему в глаза.

– Вот как создается самая великая красота – это холодное удивление, которое первоначально вызывает в нас какая-то вещь, оно отпечатывается внутри нас, а потом растет, чтобы затем превратиться в восхищение, – прошептал он тихо. – Вы знаете, кто это сказал?

– Нет.

– Монтескье. Вы знаете Монтескье?

– Нет.

– Зато вы знаете меня – и меня вы знаете с самого раннего детства, господин Павлос (он впервые обратился к нему по имени). Я ищу восхищения, но, чтобы этого восхищения достичь, я буду относиться с неуклонным почтением к экологическому балансу. И я говорю вам истинную истину.

– А что? Разве бывает другая?

(Оставшись один в своем кабинете, сам себе)

«Ну, конечно! С того самого момента, как кто-то заметил, что с течением времени безумные идеи, бывшие безумными, становятся мудрыми, а старейшая мелкая ложь, посеянная на скорую руку, цветет и плодоносит скороспелыми истинами, с тех пор у нас появляются тысячи версий правды! Правды, которую мы знаем, но не пытаемся вынести ее на всеобщее обозрение – потому что не всякая правда может быть обнародована. Правда, которую поддерживают, сами в нее не веря – потому что не всякая правда достойна нашей веры. К примеру: любовные клятвы, материнская клятьба, пьяные заявления, обещание министров, слово чести торговца…»

– Что это такое? – послышался его сухой голос, как только он увидел первую модель.

– Это вариант, в котором использована техника «поп-арт», он в красных тонах, чтобы привлекать больше внимания.

– Я не про цвет, я про название… Что значит это SARDINES LIVE?

– «Живые сардины».

– Это я понял. На это моего английского хватает. Но вопрос именно в этом: почему английский?

– Из-за экспорта, господин президент. Мы создаем международный продукт, призванный захватить все крупные рынки! А как они поймут, что это такое? – и быстрыми движениями он принялся открывать крышки на других моделях.

– Вот, пожалуйста, – сказал он. – Еще один вариант названия: SARDINES VIVID…

– Латынь?

– Вот именно.

– И почему латынь?

– Это очень модно. К тому же добавляет такого… такого… официоза… Это очень помпезно…

Он на секунду остановился, а затем продолжил другим тоном:

– Есть еще одно название, более игривое… комбинированное… Смотрите: ANCHOVIVACIOUS. Оно состоит из слов ANCHOVY и VIVACIOUS.

– А что значит «anchovy»? – спросил Леонидас Рагусис.

– Анчоусы.

– Отклоняется! Анчоусы же соленые! А наш продукт будет абсолютно натуральным, поскольку он будет живым… Ах да, чуть было не забыл, напишите спереди: «в природной морской воде»…

– Как скажете…

Леонидас Рагусис встал со своего места, подошел к столу и принялся рассматривать макеты вблизи. Затем он снова уселся в свое кресло и откинул голову на замшевый подголовник, на котором всегда проступала парочка стигматов его перхоти.

Затем он снова пододвинулся вперед, уже приняв решение (способность быстро принимать решения всегда была его отличительной чертой).