Давид Гофштейн - Избранное

С тайным злорадством вы ждете ответа,
Вам наша гордость смешна и чужда,
Знаю, у вас там давно уж одеты
В гладкий асфальтовый плащ города.

Был я в германской столице однажды,
Солнце сгорало в закатной тиши,
Мимо тянулся блестящий и влажный,
Ровный асфальт, ослепительно сглаженный
Быстрым шуршаньем бесчисленных шин.

Улица Бисмарка в шумном Берлине
Лучшей из улиц считалась всегда,
Тянется лентой, блестящей и длинной,
Улица эта на запад — в Потсдам.

В прежнее время воинственной славы
Праздником был ежегодный парад.
Улицей Бисмарка двигались лавы
Бравых и стройных немецких солдат.

И, осиянный величьем монаршим,
И в форме военной, подтянут и прям,
Шел во главе их торжественным маршем
Кайзер Вильгельм из Берлина в Потсдам.

Там, среди вежливых граждан Берлина
Слушая их горделивый рассказ,
Понял я все и запомнил отныне,
В чем назначенье асфальтов у вас.

Слышите ль вы, как по глади асфальта
Грозно шагает под грохот и вой
Кровью людской неповинною залитый
Призрак прошедших и будущих войн?

Помните ль вы, как тяжелым раскатом
Грянула в прошлом над миром война?
Первое августа — страшная дата,
Будущих схваток зловещий сигнал…

Мы лишь недавно асфальтом покрыли
Улицы нашей столицы — Москвы,
И не успели их автомобили
Шинами вычернить до синевы.

Шумно шагают по улицам нашим,
Песней веселой встречая поход,
Мира вселенского верные стражи,
К бою готовый с наемником вражьим
Вооруженный народ.

Четок на улицах шаг демонстраций,
Смело несем мы сквозь трудности дней
Братское знамя содружества наций,
Символ победы великих идей.

Радостью стройки, движеньем и звоном
Наши асфальты полны до краев.
Улицам, в новую жизнь устремленным,
Нужен хороший и ровный покров.
………………………

Видел вторично асфальты Берлина
Я уже ночью. В туманную мглу
Город бессонный и жадный низринул
Матовый свет электрических лун.

Ночь опускала сырую завесу —
Плащ дождевой — на асфальт и бетон.
С оргий ночных возвращались повесы,
Мягко шурша, проносились авто.

Рядом со мной мой давнишний приятель,
Старый известный еврейский писатель,
Молча глядел на бессонный простор,
Мягко качаясь на черном асфальте,
Мчал нас обоих наемный авто.

Он «европеец», берлинец старинный,
Можно, пожалуй, сказать — старожил.
Я ж, «новичок», лишь недавно покинул
Нашей Советской страны рубежи.

В этом и ночью немолкнущем шуме,
В ярком сиянье ночных фонарей
Город казался чужей и угрюмей
Сытостью грубой и жадной своей.

Чудилось мне, что под внешностью пестрой
Чувство враждебности ярой и острой
В свете огней пролегло, как межа:
Яркие площади центра, как остров,
В море рабочих окраин лежат.

Слышалось мне, как, границы стирая,
Шумом глухим нарастает вдали
Гнев обездоленных тесных окраин,
Будущих схваток победный прилив.

Так мы неслись вдоль недремлющих улиц
В ночь, в бесконечно дождливую даль.
Друг мой сидел, молчаливо сутулясь,
Глядя на быстро летящий асфальт.

В наше молчанье решительно вклинясь,
Вывод он сделал нежданно простой,
Он, завсегдатай Европы, берлинец,
Старый поклонник берлинских авто.

Знаете, что он сказал через силу?
«Каждому нужно когда-то осесть.
Нужно когда-нибудь стать старожилом,
Но уж конечно не здесь.

Что мне от здешних асфальтов блестящих?
Родину выбрать не всем нам дано.
Знаю: растет человек настоящий
Только в Советском Союзе одном».

Друг мой, вы правы. В советской столице
Радостно жить на асфальтах родных,
К нам приезжайте скорей убедиться
В бурном расцвете свободной страны.

Если хотите, для дальней прогулки
Взять мы московское можем такси.
Будет оно нас по улицам гулким,
Улицам нового мира носить.

Здесь вы познаете радость горенья,
Здесь вы увидите творческий труд…
Мы не одни. Через боль и сомненья
Многие к истине светлой придут…

Я позабыл про допытчиков строгих,
Ждущих ответа с сомненьем глухим,
И заболтался о наших дорогах
С другом старинным моим.