Николай Доризо - Я сочинил когда-то песню

Этой пудры
густая пыльца,
Этот рот
слишком яркого цвета.
Он был частью живого лица,
А теперь
он лишь часть туалета.
И стройна
и отнюдь не глупа,
Говорит,
улыбается мило.
Всем ее одарила судьба,
Только женского вкуса
лишила.
Вкус —
талант,
а не просто цвета
Прихотливой,
изменчивой моды.
Ведь сама по себе красота —
Признак
высшего вкуса природы.

Я видел вчера
Настоящее чудо,
Не мог и представить
Подобного я:
На Новобасманной,
Сюда прилетевшие бог весть откуда,
Дрались два соперника —
Два воробья.

Дрались на дороге,
Отчаянно сыпались перья,
Вцепились друг в друга,
А клювы, как шпаги, в крови.
Толпа собралась:
— Это что за мистерия?!
— Дерутся! Смотрите!
— Да кто?
— Воробьи!

Машины столпились растерянно.
Троллейбус внезапно и круто
Остановился.
Гудит взаперти.
И даже милиция —
Сам представитель ОРУДа
Порядок не может никак навести.
Водитель такси подошел к ним,
Схватил,
Оторвал друг от друга
И, в разные стороны их разбросав,
Вытер ладони в крови.
А через минуту на ветке…
— Смотрите!
— А ну-ка. А ну-ка!
— Смотрите! Дерутся!
— Да кто?
— Воробьи.

Мальчишки бросают в них камни с размаху,
А им нипочем!
Наплевать им на нас.
И этим великим отсутствием страха
Два крохотных тельца
Прекрасны сейчас.

Какая Джульетта
Им клювы сцепила,
Им, витязям
Непостижимой любви?
Герои,
Достойные кисти Шекспира,
О, как я завидую вам, воробьи!

Стихами
слишком поздними
Хочу воспеть красавиц
С морозными,
серьезными,
Замужними глазами.
Вы не были обещаны,
И я
не смел
влюбляться.
Для нас красивы женщины,
Которых не боятся.
Как часто
в повседневности
С житейскою тщетою
Доступность
мы по лености
Считаем
красотою.
Я тоже
по наивности
Считал былое новью,
Дежурные взаимности —
Единственной любовью.
Ведь даже
в зрелом возрасте
Мы ждем любовь,
как диво,
И сказка о серьезности
Нам так необходима!
Я славлю вас,
красавицы,
Что взглядом
нас минуют,
В которых не влюбляются,
Влюбившись,
не ревнуют.
Идете не замечены,
А ваша стать
прекрасна,
Вас чаще хвалят женщины —
Им это не опасно.
…Невесты наши строгие,
Живете вы годами
С такими
одинокими
Замужними
глазами!
Одну я понял истину
Всем существом глубинным:
Как трудно быть
единственным
И как легко
любимым!

В одном индийском племени,
Воинственном весьма,
Нет слов —
жена,
любимая,
Есть слово —
мама,
ма.

И если песнь любви поет
Мужчина
в том краю,
Он
нежно
мамой,
ма
зовет
Любимую свою.

Тем словом,
тем единственным
Хотел
народ
сказать,
Что, если любишь,
девушка
Близка тебе,
как мать.

Что видит
в этой девушке
Почтительный жених
Уже не только девушку,
Но мать
детей своих.

Тома
любовной лирики,
Бессмертные тома.
Отнюдь не меньше
краткое,
Скупое
слово —
ма!

Ведь в первобытных хижинах,
В квартирах городских
Все жены —
наши матери,
Мужчины —
дети их.

Даю такое указание,
С годами став,
как дьявол,
мудрым, —
Любимым назначать свидания
Не поздним вечером,
а утром.
Рассвет всегда трезвее вечера,
И очевидней,
достоверней
На зорьке утренняя женщина,
Чем женщина поры вечерней.
Она тебе яснее зрима,
Честнее плоть,
прямей душа.
Уж коль любима,
так любима,
Коль хороша,
так хороша.
Когда тебя я вижу сонную
На зорьке около меня,
Ты мне вдруг кажешься мадонною
С ребенком розового дня.
И этим гимном,
гимном жреческим,
На свежей зорьке, зорьке ранней
Я славлю утреннюю женщину,
Как бога солнца египтяне.

Прошу,
как высшее из благ,
Прошу,
как йода просит рана,—
Ты обмани меня,
но так,
Чтоб не заметил я обмана.

Тайком
ты в чай мне положи,
Чтоб мог хоть как-то я забыться,
Таблетку той
снотворной лжи,
После которой
легче спится.

Не суетой никчемных врак,
Не добродетельностью речи
Ты обмани меня,
но так,
Чтоб наконец я стал доверчив.
Солги мне,
как ноябрьский день,
Который вдруг таким бывает,
Что среди осени сирень
Наивно почки раскрывает.