Николай Доризо - Я сочинил когда-то песню

Все реки
высохли давно бы
И превратился б воздух
в яд.
Деревья
Азии,
Европы
Людей
от гибели
хранят.
Вдыхают гарь
и смрад машинный,
Чтоб на себя удар принять.
Они нас любят,
как дельфины.
За что?
Никак мне не понять.

Бывает радости минута,
Минута счастья —
никогда,
Поскольку счастье —
не минута.
Не миг,
а все твои года.
Оно не делится на чести.
Весь миллион оно —
не грош.
Нет
на земле
другого счастья,
Чем то,
что ты на ней живешь.

Я отыскал в библиотечном фонде
Газету
дня рожденья моего.
Был мир горяч,
тревожен,
как на фронте, —
Таким
в то утро
я застал его.
«В Париже,
в Праге,
В Риме забастовки…»
«В Егорлыке над кулаками суд…»
Как брызги шторма,
Эти заголовки
Меня
из той эпохи
обдают.
В Германии,
По сообщеньям РОСТА,
Фашистская крысиная возня…
И лишь одно
Невероятно просто,
Что этот мир
в расчет не брал меня.
Мое рожденье
Для него не дата
Газета
вышла
в день рожденья моего,
Как выходила
за день до того,
Как выйдет
без меня
Лет через сто
когда-то…
Что ж,
может быть,
так легче умирать,
В событьях дней великих
раствориться…
Всего себя,
как малую частицу,
Отдать эпохе.
Родине отдать.

Я все время живу
Накануне чего-то:
Накануне строки,
Накануне полета,

Накануне любви,
Накануне удачи…
Вот проснусь я —
И утром все будет иначе.

То, что в жизни имел,
То, что в жизни имею,
Я ценить не умел
И ценить не умею.

Потому что все время
Тревожит забота,
Потому что живу
Накануне чего-то.

Может, я неудачник
С неясным порывом,
Не умеющий быть
И от счастья счастливым?
Но тогда почему
Не боюсь я обиды,

Почему все обиды
В минуту забыты?
Я им счет не веду.
Наплевать,
Не до счета —
Я все время живу
Накануне чего-то.

Чем отличается
корявый
этот сук
От дивного
скульптурного творенья?
Прикосновенье человечьих рук,
Порой
всего одно
прикосновенье.
Не создавай все заново,
о нет!
А лишь коснись натуры,
словно Эрзя,
Самой природе,
если ты поэт,
Как подмастерье
мастеру
доверься!

Молчат
во мне тома стихотворений,
Мучительно
молчит во мне
мой труд.
Стихи
годами
ждут
своих мгновений,
Ждут нужных слов.
А годы все идут…
Своя галактика
есть в каждом человеке.
Есть чувства,
не подвластные словам.
Толстой и тот
с собой унес навеки,
Быть может, больше,
чем поведал нам.

О, как я
без работы
одинок
С веселым другом,
с женщиной любимой,
Потребностью влеком
необъяснимой,
Неутолимой жаждой
новых строк.
В себе так жалко не уверен я,
Как будто вправду
и гроша не стою.
Печатная фамилия моя
Мне
на обложке
кажется чужою.
Я мнителен.
Какого же рожна
Вдруг
я себя
нисколько не жалею, —
Так от строки внезапной
ошалею,
Что с нею
даже смерть
мне не страшна.
Я каждый день
перед собой в долгу.
Где мой предел,
конечная граница?
Пусть не могу я
больше, чем могу,
Но как на меньшее
живому согласиться!

Самодовольство.
Что ж,
скажет любой —
Это
мещанство,
зазнайство.
А знаешь,
Славлю
самодовольство —
довольство собой,
Если
доволен собою
так редко
бываешь.
Дело отнюдь не в пустой похвальбе,
Мы
похвальбе
предаваться
не будем.
Как трудно
понравиться,
хоть на минуту,
себе,
Значительно легче
понравиться
людям.

О, вековечная сила
Привычки
К месту
в столе,
Где положены
Спички,
К лампе настольной,
К обоям домашним,
К этим —
на коврике —
Туфлям вчерашним.
К месту
на пляже,
Где лег ты однажды.
Даже
в пустыне
К беспамятству жажды,
Можно привыкнуть
К палате больничной,
К мысли о смерти
Такой непривычной,
К боли,
Когда
не вздохнуть
И не крикнуть,
Только вот
к старости
Трудно
привыкнуть.