Павел Абсолют - Невольница мира. Сборник стихов

Прости меня, мой город, ясный мой.
Всевышний купола твои озвучил!
И мне столичный гомон не наскучил,
Но на Валдай уеду, как домой.
Там сквозь листву проглядывает Рай,
Сквозит в ветвях туманная полоска,
А вдоль оград горят такие флоксы,
Что, кажется, задуматься пора:
Не их ли брал с собою Одиссей,
Чтоб освещать угрюмый путь к Аиду?
За накипью прибрежной полосы
Миры иные, но пока не видно
Путей и тропок в странные края,
В озерное тугое зазеркалье…
Сегодня я твои приемлю дали,
Российская провинция моя!

Жасминовым дождём упал рассвет.
Светлеет утро, тает цепь оград.
Ликует жизнь, как будто смерти нет
И бел приствольный круг, и зелен сад.
А мне туда — за темно-синий лес.
Там буду ждать, как первая живая.
Медлительно качнётся свод небес
И засияет мир преображая.
Стволы сойдутся, высохнет роса,
Уймётся ветер, стихнет непривычно.
Между мирами вспыхнет полоса
И упадёт тропинкою обычной.

То ли ещё в закоулках отыщется
Этих пространств, позабытых и брошенных.
За равнодушие с каждого взыщется!
Думали спрятаться в дебрях всполошенных?
Думали спрятаться? Спятили, спятили!
Плавится горечь в траве чернобыльника…
Кто притаился простым наблюдателем —
Вовсе не лучше вора и насильника!
Родина таяла, Родина плакала.
Вожжи дрожали у странного кучера…
Сгинем, сгорим, пропадём одинаково —
Живы пока, только волею случая.

Русская провинция. Дымки
За плетнями стелятся легки…
Жизнь течёт размеренно и странно —
Временная скука — постоянна.
Под окном шиповника цветы
С водосбором перешли на «ты»
И теперь толкуют до утра,
Чья скорее кончится пора…
Суетится загулявший люд
Тёмный хмель возводит в абсолют.
Падает монетка на орла —
Льётся самогоночка, бела,
Чтобы незаметно и легко
Улетали души под хмельком.

Солнце в гору — июль в Валдае.
Нет, не белая, а золотая
На озёрах кайма по краю.
Походи меж корней и кочек,
Где у ног сухостой стрекочет —
Сплошь черника — бери, где хочешь!
Опрокинься Перуну в ноги
В чаще-скопище вдоль дороги,
У затворища на пороге.
Вот корзина полна черникой.
Не аукай, беду не кликай,
Оставайся в тенётах мига.
Но vaccinium соком страсти
Скоро пальцы твои окрасит —
Ты во власти её, во власти…
Где-то храмов маячит отсвет,
Дикой птицы назойлив посвист,
Жгучий зной всё живое косит.
Сон, любитель губить невинных,
Заблудившихся в чащах синих,
Так и манит к своим овинам.
Не подумай, что сказка это:
Вот, косынка на сук одета,
Солнцем выжженная — бесцветна…
Пусть черника тебя умоет
Голубою прохладной кровью,
Пусть зовёт…
Но идти не стоит!

И плавает, и плавится светило,
Зловещий жар отходит от домов…
Гарь утекает по подземным жилам —
Такое уж стечение дымов.
Мой странный, мой причудливый, мой Бог,
Не вспомнишь обо мне — беда ли, право?
Пылает Альбион, горит восток,
Мелеют реки, высохли дубравы…
По письменам пожаров и дымов
Прочту твою вселенскую тревогу,
И гнев в огне пылающих домов…
Ты справедлив, как подобает Богу!

Зияет даль. В гнездо забилась выпь.
Свились и растворились в норах змеи.
Покрыла пруд листвы и хвои сыпь
И даже небо заглянуть не смеет
В просветы монастырских тёмных вод,
Где звёзд недавних тлеет отраженье.
Легчайший иней ткань свою плетёт
Из мимо пролетающих мгновений…
Сентябрь. Воздвиженье. Крестом
Восходит крестное знаменье.
Прозрачен лес, и над скитом
Плывёт молитвенное пенье.

А вечер был велик, как этот мир,
Лишь для него навеки сотворённый.
И падала листва, и длился пир
Лесных созвучий в рощах потрясённых.
И разделив ушедших и живых,
Ложилась тень, подвижная, как время.
Два голубя — те два сторожевых,
И две сосны — старейшие из древних
На страже встали у ночных ворот:
Входите, не забывшие пароля!
Луна полупоклоном позовет,
А остальное не по нашей воле.

Снова находкой — потерею,
Символом древней поры,
Русских святилищ мистерия —
Боровский храм у Протвы.
Всё берегами исхожено,
Смерена вод глубина…
Боровск — любовь невозможная,
Веры моей глубина.
Венчаны липы молитвами
У монастырской стены.
Я замираю под липами
Невероятной весны.
Светит последними льдинками
Тёмное око воды,
Мысли уходят тропинками
В Божьего рая сады.