Шицзин

Горды-прегорды, клевещут, клевещут на всех —
Царь и не знает, каков их губительный грех!
Мы же, хоть совесть имеем,— томителен страх...
Очень давно мы покоя совсем лишены:
Нас понижают, однако, все время в чинах.

Это подобно тому, как в засушливый год
Пышно-зеленой трава никогда не растет;
В птичьем гнезде засыхает цветок водяной...
Как посмотрю я на нашу родную страну —
Смуты повсюду, повсюду над этой страной!

Были богаты мы в древние те времена...
Что же, богата,— но только несчастьем страна!
Горя такого, как ныне скопилося в ней,
Горя такого еще не бывало сильней!
Вы — будто в рисе отборном плохое зерно! —
Сами от службы зачем не откажетесь вы,
Чтобы не длилось несчастье, не крепло оно?

Если иссохнет вода, наполнявшая пруд,
Не говорят ли, что берег причиною тут?
Если источник живой высыхает — тогда
Не говорят ли, что в нем иссякает вода [498]?
Ширится этот от вас истекающий вред,
Горе растет — и беда за бедою вослед!
Разве я сам не страдаю от тяжести бед?

В дни, когда Чжоу престол приняла, воцарясь,
Люди такие бывали, как шаоский князь:
За день тогда возрастала земля на сто ли,—
Ныне же за день по скольку теряем земли?
Тоже сто ли ежедневно теряет страна.
Горе нам, горе! Какие пришли времена!
Или среди появившихся ныне на свет
Древним подобных людей на земле нашей нет?

О этот храм величественный и чистый!
Помощники светлые [499]в полном согласьи, почтенья исполнясь,
И множество служек толпами, толпами к храму явившись,
Доблесть царя Просвещенного ныне храня
И отвечая ему, отошедшему в небо,—
Быстро большими шагами шествуют в храм.
Не светел ли он, не чтится ли вечно?!
И люди ему не наскучат!

Неба веленья и путь
Сколь в тайне своей бесконечны!
Разве не блещет в чистом единстве своем
Царя Просвещенного доблесть?!

Если же снидут на нас великие милости неба,
Мы их приемлем! Царю Просвещенному, нашему предку,
Будем из всех наших сил подражать;
Отдаленные наши потомки к тому же да будут стремиться усердно.

Ясны законы царя Просвещенного,
Вечно да будут блистать!'
С времени первого жертвоприношенья доныне
Дали они совершенство стране,
Счастье для Чжоу.

Вы, князья просвещенные, славные, нас одарили
Благом и счастьем вот этим —
Милостью этою к нам бесконечной.
Дети и внуки пусть вечно ее сохраняют!

Не вымогали и не расточали вы в княжествах ваших!
Мы, наш владыка, вам почести жалуем ныне за это,
Помня о ваших вот этих высоких заслугах.
Ваши потомки, наследуя, их увеличат!

В мире ничто не бывает сильней человека:
Царства природы учиться к нему прибегают.
Нет и светлей ничего, чем душевная доблесть,—
Сотни владык подражают ей вечно.
Прежние наши цари да не будут забыты!

Создало небо высокую гору.
Земли вокруг нее — предок Тай-ван обработал,
Дело начавши.
Царь наш, Вэнь-ван, в мире страну успокоил.
Были обрывисты горы — однако
Ровные к Циской горе [502]протянулись дороги!
Дети и внуки их да сохраняют!

Небо великое определило волю свою возложить:
Два государя [504]приняли небесную волю.
Царь наш Чэн-ван, в покое остаться не смея,
С утра и до ночи волю небес укреплял, умудренный и мирный,
Светлую славу отцов он продолжил,
Все сердце свое отдавая державе
И ей покой обеспечив.

В жертву, как дар, принесли мы овцу и быка.
Неба владыка! Направо от них снизойди —
На почетное место!

Приняв их за правило,— следуем и подражаем законам царя Просвещенного,
Царства четыре предела вседневно покоя.
Он, одаривший нас благом, царь Просвещенный,
Направо — на месте почетном — радостно жертву приемлет.