Шицзин

Опыт нас учит стараться, чтоб всякое зло
В будущем горьких забот причинить не могло.
Мы никогда не тревожили ос или пчел,
Чтоб не навлечь на себя ядовитый укол.
Был поначалу на персике слабый птенец,
Порх! Улетел он и хищником стал, наконец [518].
Трудностей всех побороть не смогли мы, увы!
Вот и сидим, как среди ядовитой травы.

Прежде сгоняют траву и корчуются пни,
Землю кругом раздробят и распашут они.

Тысячи пар на прополку явилися вдруг;
С пашен траву вырывают, с обочин вокруг.

Вместе с отцами тут старшие их сыновья,
Средние братья и вся остальная семья,
Тут и чужие на помощь сегодня пришли.
Громко жуют они: жены обед принесли.
Мужу милее становится ныне жена,
Мужа сильнее сегодня полюбит она.
Сохи наточат, чтоб каждая стала остра:
Ныне за южные пашни приняться пора.

Всякого хлеба посеется ныне зерно.
Жизни зародыш в себе заключает оно.

Пышные, пышные всходы взошли из земли;
Вдоволь набравшие соков — всех выше росли»

Каждый росток теперь землю сосет и сосет.
Всходы пропалывать вышел рядами народ.

Толпами, толпами вышли жнецы на поля,
Грудами хлеба покрылась повсюду земля.
Груд мириад-мириады! Скопилось зерно —
Будет и крепкое, и молодое вино.
Жертвами дедов и бабок своих одарят:
Хватит вина, чтобы выполнить каждый обряд

Запах приятный исходит у нас от вина,
Этим прославлена издавна наша страна.
С перцем вино аромат источает такой,
Что старики обретают в нем мир и покой.

Это не только у нас урожай, как у нас,
Это не только сей год — изобильнейший год:
С древности самой глубокой так это идет.

Соху наточим — она и добра и остра:
Ныне на южные пашни сбираться пора.

Всякого хлеба посеется ныне зерно,
Жизни зародыш в себе заключает оно.

Вас повидать мы на южные пашни придем,
Круглых корзин и прямых мы с собой принесем,
Мы вас накормим сегодня отборным пшеном.

Вот бамбуковые шапки в движенье пришли,
Вот их мотыги врезаются в землю, в пыли,—
Горькие травы повыдерут все из земли.

Горькие травы погнили на месте — и вот,
Просо метелками пышно и буйно растет.

Режут и режут серпами они заодно,
В плотные, плотные груды ссыпают зерно;
В груды высокие, как крепостная стена,
Гребню густому как будто подобна она.
Двери раскрыты у сотен домов для зерна.

Полными хлеба стали в селеньи дома:
Дети ликуют, ликует хозяйка сама!

Ныне зарежем мы с черною мордой быка,
Кривы рога его будут и рыжи бока;
В жертву, как прежде бывало, его принесем,
Нашим отцам подражая всегда и во всем.

Шелк их одежд чистотою достойной блистал,
Шапки одели, как должно, почтенья полны [520];
Входят они в переходы из храмовых зал.
После овец осмотрели, как надо, быков...
В малые смотрят, а также в большие котлы,
Кубки поставили из носорожьих рогов,
Доброго, мягкого вкусом налили вина.
Тихо: ни крика, в манерах надменности нет.
Будет в награду им долгая старость дана.

О, как прекрасны были рати царя!
Он соответственно их воспитал — времена были темные,
Вот в чистом блеске время настало,
И вот одевает он латы из кожи большие.
Мы по милости неба приняли это
Отважным, отважным царем совершенное дело.
И, чтобы его продолжать,
Воистину искренно мы подражаем деяньям твоим.

В мире покоятся тысячи царств,
Часто бывает год изобильный:
Небо волю свою не отрешило от нас.
Отважный, отважный Воинственный царь,
Воинов своих сохранил ты;
Поставив их по четырем рубежам страны,
Смог укрепить ты свой дом.
Сколь ты блистаешь на небе,
Наш государь, сменивший иньских царей!