Рафаэль Альберти - Мастера русского стихотворного перевода. Том 2

Не то — запутывай сирот,
Выигрывай процессы;
Кути, жуируя на счет
Беспечного повесы.
Тебя с поклоном будут звать
К наследникам богатым…
Ну, хочешь ближним помогать —
Так будь ты адвокатом.

Быть может, воина наряд
Тебя пленяет в мире;
Солдатам нашим, говорят,
Не жизнь, а рай в Алжире…
Людей колоть и убивать
Привыкнешь без труда ты…
Ну, хочешь край свой защищать —
Так поступай в солдаты.

Еще есть роль одна у нас —
И роль почетна эта:
Куплеты стряпать на заказ,
И в должности поэта
В ливрею музу наряжать,
Петь голосом продажным…
Ну, хочешь лавры пожинать —
Так будь певцом присяжным.

Но нет, не сладок труд такой.
Уж лучше будь лентяем,
Люби поэзию, покой…
Мы одного желаем:
Чтоб справедливая хула
Тебя смутить не смела…
Чтобы не делать в мире зла,
Мой друг, живи без дела.

Я юн еще, но уж успел устать
И шаг за шагом молодость теряю,
А всё ж людей не в силах презирать,
Лишь самого себя я презираю.
Что сделал я? С чем выступил вперед?
А между тем летел за годом год…
Так мы детьми глядим на жизнь беспечно
И всё вдали, без темных, грозных туч,
Нам кажется светло и бесконечно, —
Но встретив на пути прозрачный ключ,
К нему нагнувшись, с видом отвращенья
Мы видим в нем свое изображенье —
Полуживой и старческий скелет…
Всё кончено!.. Назад возврата нет.
Кровь, в килах закипавшая когда-то
Негодованьем в прошлые года,
Могильным холодом объята,
В нас застывает навсегда.
К чему ж твой опыт, старость? Для чего же
Ты нас гнетешь, даешь нам чахлый вид?
Ведь смерть нема; мертвец в могильном ложе
Загадки смерти нам не разрешит…
О, если б тот, кто с жизнью кончил счеты,
В те дни, когда я в жизнь вступал,
Сказал бы мне: «Хлопочешь из чего ты?
Остановись — я проиграл!»

Темной ночью тащился по лесу рыдван,
Вдруг повозка, треща, закачалась:
Колесо соскочило. Мы стали. Беда
Мне забавной совсем не казалась.

Почтальон убежал деревеньку искать,
И один я в лесу оставался, —
Отовсюду кругом в эту самую ночь
Несмолкаемый вой раздавался.

Изморенные голодом, пасти раскрыв,
Это волки в лесу завывали.
И во мраке ночном их глаза, как огни,
Меж деревьев, порою, сверкали.

Вероятно, они, о прибытьи моем
Услыхав, поднимают тревогу,
Заливаются хором и сотнями глаз
Освещают пришельцу дорогу.

Серенаду такую я понял: они
Торжество мне устроить желали.
Я в позицию стал и приветствовал их,
И слова мои чувством дрожали:

«Сотоварищи волки! Я счастлив — меж вас,
Где встречаю радушия знаки,
Где так много прямых, благородных сердец
Мне сочувственно воют во мраке.

Слов не знаю, чтоб выразить чувства мои,
Благодарность моя бесконечна.
Для меня, о друзья, эта дивная ночь
Незабвенной останется вечно.

Я сочувствие ваше, поверьте, ценю, —
Вы его мне давно доказали
В дни иные моих испытаний и бед
И в годину глубокой печали.

Сотоварищи волки! Во мне никогда
Не могли вы еще сомневаться,
И словам негодяев не верили вы —
Будто я стал с собаками знаться,

Будто я изменил, и в овчарню войду
Я надворным советником скоро…
Отвечать на подобную гнусную ложь
Я считал всегда верхом позора.

Прикрывался порою я шкурой овцы
Лишь затем, что она согревала,
Но о счастье овечьем мечтать я не мог:
Это счастье меня не пленяло.

Я не пес, не надворный советник пока,
И овцой никому не казался.
Это сердце и зубы — закала волков,
Я был волком, и волком остался.

Я был волком, — и им остаюсь навсегда,
Буду выть я по-волчьи с волками.
Да, нам небо поможет! Лишь верьте в меня
Да себя защищайте клыками».

Так экспромтом с волками витийствовал я.
Эту речь, выражения эти
Озадаченный Кольб поспешил, не спросясь,
Напечатать в немецкой газете.

Пока ты можешь день-деньской
Трудиться ради пропитанья,
Стыдись с протянутой рукой
Просить, как нищий, подаянья.

Когда же будут от утрат,
От горя силы все убиты,
Тогда себя, мой гордый брат,
Голодной смертью умори ты.