Array Антология - В координатах мифа

Утром марево стелет низко, Днепр дышит, весь Город с ним.
Я смотрю на каштаны, крыши – и дышу в ритме с Ним одним.

Право событий – сбываться не в ровный час.
Право мое – оставаться в твоей постели.
Если все песни сложены не про нас,
Значит, свою мы просто еще не спели.

Право часов разливаться и течь сквозь стол…
Право твоей руки – знать мои улыбки.
Если огонь души порождает стон,
Значит, все созданное – не было ошибкой.

Право объятий – когда-нибудь потеряться.
Право любви – когда-нибудь постареть.
Если получится нам с тобой не расстаться,
Значит, и чувства смогут еще взлететь.

Так они и жили – в разных странах и континентах,
друг друга больше не увидав,
Зная по факту, что есть на свете, – и тем неописуемо дорожа.
У Нее были книги и мысли, страницы, сцена – и память,
желтый большой удав:
Она помнила каждый взмах ресниц его длинных,
что от поцелуя всегда дрожат.
Каждую ночь в этой тихой спальне ее душила большая змея.

Он не помнил имен, писем, песен, обещаний
и прочей лирики-лабуды.
Он вставал спозаранку, слушал море, делал завтрак,
выпивал полстаканы воды,
Наслаждался работой, женой, любил односолодовый
и старых бокалов звон,
А то, что от звуков имени Той рвется кожа
и показывается скорпион —
Так это вам кажется, просто наколка, был молод, беспечен
и, в общем, совсем не Он.

Так и жили они потом, долго, счастливо,
в разных странах и городах,
Заводили семьи, строили жизни, ценили людей за дело,
а не за слова.
Так и жили, друг другу не выдав ни строчкой, ни весточкой,
ни звонком,
Что каждую ночь их мысли не отпускали —
желтый змей и угольный скорпион.

Очень сухая кожа, очень ломкие нервы.
Ты меня не спросишь – а я тебе не отвечу.

Что-то случилось утром, в час, когда солнце встало.
Ты меня не услышал, я тебе не сказала.

Что-то случилось ночью, в час, когда пели капели —
Ты ко мне не вернулся, я от тебя улетела.

Что-то случилось с нами в год не високосный:
Ты перестал мне сниться, я стала жить слишком просто.

Гляжу на тебя – и Бог мне становится ближе.
Ближе, родней, необъятнее, как небеса.
Знай, что я буду с тобою, пока ты дышишь.
Знай, я с тобой до самого до конца.

Смотрю на тебя – и в пору начать молиться,
Только не знаю – тебе ли иль за тебя.
Глаз бездонных печаль, и я знаю, что случится.
И я буду рядом до самого до конца.

Помню в лицо всех предателей и иуд,
Лгунов, ворчунов, воров и простых ротозеев.
Завтра они все взглянуть не тебя придут,
А у тебя на Прощение их так много Веры…

Сотни зевак на горе тебя разопнут,
Кто был зачинщиком – тут не найдешь следа.
Пылью покроется весь твой бессмертный труд…
Но я буду рядом, до самого до конца.

Гляжу на тебя – и Бог мне становится ближе:
Прямо под сердцем зреют его плоды.
Смотрю на ночное небо – и знаю, что все услышишь,
Ведь есть конец, а за гранью конца – есть Ты.

Так: пахнет небом, медом и молоком…
Так – ты подходишь ко мне, танцуя.
Так говоришь со мной, что не минует
Участь всех тех, что уже были До.

Вдруг понимаю – весь мир дрожит:
Видимо, слишком высоки ноты,
Видимо, рушатся замки и ДЗОТы —
Видимо, сердце опять не спит.

Так разрывают ритмы весь мир вокруг,
Так незаметно ты входишь мои привычки,
Дашь прикурить – и так чиркнешь спичкой,
Что станет понятно: ты мне – не друг.

Так протянулась меж нами тугая нить
(Жгучая страсть и нежность ее связали).
Пусть впереди вся жизнь и дальние дали,
Но здесь и сейчас ничего уж не изменить.

Здравствуй, крестный не моего сына,
А синеглазого улыбчивого малыша.
Это такое время – мандаринов и апельсинов,
И когда крыша едет едва шурша.

Здравствуй, нежность моя неистовая,
Здравствуй, любовь моя на века.
Живется весело, гуляется лихо,
Только снятся порою твои глаза.