Array Антология - До горизонта и обратно

Так проходили дни, медленно приближая наступление зимы.

С первым снегом я приготовил варенье из можжевеловых веточек и притащил патефон, который выменял у торговца временем за три дохлых крысы. И тот Новый год мы встречали с вареньем под музыку затертой пластинки «Роллинг Стоунз».

Зимними вечерами ты читала мне свои стихи и стихи Джима. Мы пили чай, болтали о море, а в полночь шли гулять по парку. Там я рассказывал тебе импровизированные истории о жизни насекомых, стрел и слов.

Все было славно, пока не сломался патефон. В доме воцарилась тишина. Но и она долго не продержалась, от нее остался лишь пепел, да и тот развеял северный ветер.

Бог мой, а вот тот самый карандаш, которым ты писала мне письма, выражая знак протеста, когда я вскрыл себе вены, пока ты была в магазине. Я потерял много крови, и меня еле спасли. После этого ты не разговаривала со мной три дня, а только писала письма на китайском языке. Зная, что я все равно ничего не пойму. Но через три дня оттаяла и прочитала мне их все. С тех пор ты старалась не оставлять меня одного, оберегая меня от моих демонов.

Зима подходила к концу, и в воздухе уже витал запах весны. Она ворвалась однажды утром и, разбудив, вырвала нас из сонного плена зимы, вдохнув силу и энергию в наши тела. Всю весну мы сочиняли песни и пели их друг другу, утопая в дыму веселого табака. Венцом этой поры стала наша совместная поэма под названием «Люди ловят кайф» (жаль, что я помню только короткий отрывок):

Это была весна… В то время у нас побывало много приблудного народа. Портвейн тек рекой. Тогда и появились твои глаза на стене. И множество других рисунков и стихов появилось в ту весну. Я часто пил вино из твоих ладоней. Тех ладоней, на которых даже плавилась соль, которые так нежно целовал ветер, и немые пальцы мои начинали говорить лишь в объятиях твоих ладоней. Это была весна…

Но вот со скрипом открылась дверь в лето. Мы перестали отбрасывать тень, хотя к этому мы так и не привыкли… что-то было не так. Какое-то странное ощущение вселилось в нас. Но глаза наши были светлы – мы ждали солнца, которое встречало нас с протянутыми лучами. Мы были рады окунуться в объятия этих медовых рук, но что-то странное было в твоем взгляде…

Мы стали реже зажигать свечи, зато чаще стали встречать рассвет, глядя на него сквозь пальцы. Наступило время всеобщего солнечного удара, то время, когда так трудно найти холодное пиво.

Я никогда не спрашивал, откуда ты пришла, и ты не задавала мне подобных вопросов. Сама матушка-судьба решила свести нас воедино и бросить на сто тысяч лет вперед, в запредельность, где суждено погибать истинным героям трамвая номер три, идущего в сторону базара, где торгуют ангелами, падшими звездами и женщинами.

Это было то лето, тот пик, то самое предчувствие великого блаженства боли, сквозь которую проходят лишь избранные пассажиры паровоза со смешным названием «Земля». То последнее лето потусторонней жизни… помнишь тот шабаш, когда мы доходили до экстаза, взлетая и плавясь в шаманской пляске, искрами уносясь в звездное небо? Мы были не здесь, мы были в Париже в то утро, когда от нас ушел Джим. Это был вулканический сеанс для любителей Великой Игры Кали… как будто корявые сумерки хотели поранить нас, словно после амнезии… но мы знали, что это всего лишь лето.

Каждый летний вечер ты читала мне цитаты из книги без обложки, а иногда мы играли в дождь, посыпая пол пеплом. Мы просто хотели жить. Я был счастлив, полон сил и энергии, я был счастлив рядом с тобой.

Вновь и вновь я возвращаю себя в то лето, когда мы собирали каштаны на берегу реки, читали стихи китайских поэтов, в то лето, когда мы ночи напролет играли в прятки на крыше девятиэтажки. Я вспомнил, как мы стучались в двери травы, в поисках железнодорожной воды, как мастерили город из пластилина и паутины, как обсмеивали нас прохожие, но какое нам дело было до них…

И вот я здесь, в этом доме, где все пропитано нашими голосами. Вот он, «мини-Вудсток», где было сыграно столько сейшенов и свершилось столько волшебства. Я видел этот сон наяву. Я хотел, чтобы так было, и это рождалось на наших глазах, превращаясь в историю – твою и мою, которая медленно сыпалась в песочных часах вечности, но одна песчинка крупного размера перекрыла проход, и время остановилось. И настал тот день, последний день цветов и кайфа…