Ринат Валиуллин - Песни открытых форточек

Он зашёл в универ.
Выпил кофе, съел булочку,
посмотрел на преподавателей.
Прошло пять лет,
знания по-прежнему отдавали гранитом
и плохо усваивались.
Он запомнил, что кофе был замечательный.

Душа-наркоманка
требует дозы любви,
привыкнуть легко,
но слезть невозможно с иглы.

Я и кот,
одетые в ночь,
на Луну смотрели не отрываясь,
медленно
каждый жевал своё.
– Кот, ты хотел бы жить на Луне?
– Нет,
она подозрительно круглая
и с едой там, похоже, не очень,
с пониманием, с лаской
и, главное, с кошками.
– А я иногда хочу
по тем же причинам,
что ты только что перечислил.
– Люди ей-богу странные,
добежав от пустоты к изобилию,
непременно нужно вернуться обратно,
будто там в пустоте
вы забыли что-то личное, важное.

Когда ей было грустно,
она читала стихи,
не тех,
кто красиво обманывал,
больше – кто переживал, пережил,
по крайней мере, так ей казалось.
Стихия,
где буквы принимали форму глубокого чувства,
голова отдыхала, и слёзы —
они могли течь спокойно
без веских причин,
как волосы по плечам,
которые она поправляла,
доказывая себе «я ещё здесь»,
девушка
уходила в стихи,
перелистывая губами страницы,
заполняя лакуны
очарованных строк пустоты
наболевшим своим.

И медленно, и плавно, и безбожно
топтали твою душу осторожно
гудков короткие слова,
ответов злое ожидание.
Как одиноки вечера,
как беспринципны обещания,
как вопросительны глаза
и разрушительны тревоги,
неразлучимые вчера
и разведённые сегодня…

В пальто,
завёрнутым небом,
которому будто бы холодно,
простужена,
может, нервы
шалили под чью-то дудочку,
с семьёй в прекрасной головке,
оживлённо общаясь
с тем, кто вёл её под руку,
женщина шла на работу,
она держалась за будущее.

– Может, перекинемся в покер, —
предложил мне ненавязчиво кот,
сортируя колоду
и уже раздавая.
– Согласен, —
сел я рядом за стол,
у меня в бокале
закатом заливался коньяк,
у него – валерьянка
– Откроемся?
– Две пары могли состояться,
если б не эта дама, —
положил он лицом на стол свои карты.
– Кот,
много ли у тебя было дам?
– Я помню всегда только последнюю.
Она очень хотела котёнка,
но прописывать её в этой квартире,
где и так народу полно,
было стеснительно,
в общем, мы разбежались
через пятнадцать минут
после знакомства.
– Слишком молниеносно.
Я тоже собирался открыться,
но кот меня опередил:
– Думаю, ясно кто выиграл
я твою историю знаю,
похожая, и результат один,
с разницей, что у тебя на это
ушло пятнадцать собственных лет.

Его мужество отливало сиренью,
её женственность отсвечивала одуванчиками,
они встретились, как договаривались —
весною в полдень
и пошли дальше вместе.
Букетами не рождаются,
ими становятся.

Стараясь заметить главное,
я брёл по пустынным садам
и чувствовал: что-то неладное
преследует по пятам.
Вроде всё хорошо:
и день прекрасен,
и прекрасна любимая,
не хватало чего-то ещё
необъяснимого.

Бывает,
думала со мною что-то не так,
я шла,
а кругом лишь тени,
они пытались в который раз впечатлить,
понравиться
однообразно,
примитивно,
каждый с набором желаний.
Я буду идти,
сколько надо,
пока кому-то из них не удастся
из тени превратиться в предмет
моего обожания.

Окаменело сердце,
намокли крылья,
скрипучей дверцей
чувства ныли:
– За что так сильно вы любили?

Себя ломали и свободу
ему отчаянно, в угоду,
мечтами жили,
искусством ели.
Зачем так сильно вы хотели?