Аркадий Казанский - «Играю словом…»

Яркой россыпью пёстрых листьев
Раззолочено серебро.
Алый свет, от мороза выстыв,
Расстилает заря ковром.

Неожиданно грустной негой
Разольётся тепло во мне —
Пью студёную хрупкость снега,
Вижу свет вдалеке, в окне.

К тем далёким, земным пределам,
Я стремлюсь, от ходьбы устав,
Отдохнуть и душой, и телом
От невинных своих забав.

А, под вечер, оттаяв у печи,
Я смотрю в проёмы окон,
Как осинки мне рукоплещут,
И в ладоши хлопает клён.

Аванс ли, получку ли, премию ли взять,
Дрожь берёт до костей начальников иных:
Будут ведь пить, не просто выпивать,
Что с ними делать, как победить их.

Верно, вечером улица гудит многоголосая —
Иной идёт, покачиваясь, другой еле ползает.
В основном люд простой, а глядишь, и повыше,
Где пробраться, бочком место ищет.

Один покачнулся, упал: — Помогите, помогите мне…
Рукой пустоту ухватив, летит.
Брякнулся оземь. Ползает.
Боли не чувствует. Анестезия полная.

Плюются прохожие:
Нажрались, об асфальт бы рожею.
И мимо спешат: — некогда…
Свяжешься, потом бегай.

Есть кому подобрать. И верно —
Подкатывают, увезли в шинелях серых.
Всеобщий облегчения вздох:
Может быть на лечение. А может и в морг.

Утром начальнику позвонил звонок истерически:
Товарищ ваш посетил… Примите меры. Отчитываетесь.
Бросив все дела, заседают
Семь непьющих, без пьющего, которого обсуждают.

— Что с ним поделать, как поступить?
Нам бы проще с собой.
Мастерам и начальникам премию не платить.
Соревнование по боку. Баллы долой.

Скажем проще: —
Товарищи, бросьте
Между собой ругаться.
Нам ли с пьяницами равняться.

Дрянь эта
Не любит света:
Любителей выпить пора к ответу:
За ушко, да на солнышко!

Руки неосторожно касается рука,
И больше невозможно держать себя в руках.

И как с разбега в омут, на илистое дно,
Так сердце мое тонет, в тебя погружено.

К груди я прижимаюсь, в прическу носом ткнусь,
И чувствую, как тает и исчезает грусть.

И, словно вновь рожденный, светло на мир гляжу.
И, умиротворенный, стихи тебе сложу.

Не нужно мне ответа, ни слова. Как-нибудь
Ты только незаметно, чуть-чуть со мной побудь.

Сбрить бороду? О, не подумай, нет,
Что мне сии власы любви дороже.
И все же не хочу я приумножить
Мужчин достойных гладкощекий цвет.

Которые, лишь только став с постели,
Небритых щек колючую отаву
Пускают под косу. Какую в самом деле
Они при этом наживают славу?

Так, возведенный в принцип и привычку
Обычай этот тягостно влачат.
Еще два-три «обычая» в кавычках,
Ревниво от вторжения хранят.

Обычай разливать вино в бокалы
По случаю или по пустякам.
Предпочитая Бахуса Богам,
Они все пьют, и многим будет мало.

Обычай, щелкнув зажигалкой браво,
Предлинную сигару закурить.
И, стряхивая пепел величаво,
Казаться погруженным в мысли быть.

Обычай на работе задержаться,
Представив всем, что ты незаменим.
И в то же время ни за что не браться,
Решения все передав другим.

Обычай говорить про женщин грязно
И чествовать соленых остряков,
И вместе с ними с видом знатоков
Одной всех мазать краской безобразной.

Обычай от семейства улизнуть,
В кружок по вечерам, себе подобных,
Где так всегда мы чувствуем удобно
От обязательств наших отдохнуть.

Обычаям таким даю я бой.
Не раб привычек, не слуга порока,
Я бороду ношу свою до срока —
До моего слияния с тобой!

Тогда, переменив свое обличье,
Смогу я гладкость щек своих держать.
Но, лишь одну приобретя привычку,
Скажи, как от других мне устоять?

А, когда, среди ночи, у милой спросил я:
Ты читала когда-нибудь Пастернака?
Нет — сказала она и глаза погасила,
Как нечаянный ветер огонь ночника.

И на белый плафон потолка легли тени:
И сплетенные руки, и ноги в крестах —
Будто чёрный художник сюжеты сплетений
Удержать захотел на бумажных листах.