Татьяна Абрамова - Я смотрел на закат

Сбирала б жёлтое жнивьё
Тугим снопом. До бела глянца
На пасху драила избу,
Хранила б на зиму припасы.

Встречала бы я каждый день
Ещё и затемно, до солнца,
Сама бы правила плетень,
Резными сделала б оконца.

И обходила б топь и зыбь,
Бросала бы тулуп на сани,
Жила бы просто, как-нибудь,
Без устали и без печали.

Дом на песке в руинах хлипких,
Дом из песка пружинно гибкий,
И не земля — песок зыбучий,
И рынка сток, как змей гремучий.

Кидает мне в корзину грымза
Со злостью круг солёной брынзы,
Со склада застарелой тарой
Под дых мне бьёт чумазый гарик.

Грустна княгиня, и на хату
Зовёт её разбойник знатный.
Ах, знать, мослом она не вышла,
Песок зыбучий, словно дышло.

Пересыпает время вехи,
И закрывает тихо веки.
Как сон, я забываю вестерн,
И кружатся в кураже вести.

А на песке рисуют роком,
А ветер заметёт пройдохой.
На пустоте страницы — время,
И на песке взрастает семя.

Как благодарно было наше время,
Гэбист читал, и самиздата стремя
Нас всех несло и баррикад запруды,
А немоту толпы нам слышать трудно.
Нема и равнодушна, безучастна…
Пишу на небе реквизиты счастья,
Строчите мне рецензии от скуки,
Я вам пишу… Души роняю звуки…

Закат мне душу ранит беспредельно,
И сердце всё пристрелено прицельно.
А шар огня вдруг пропадает в чаще,
Взойдёт ли завтра для меня на счастье?

Звенят медалями на кителе заслуги,
Лежат в могилах все друзья-подруги.
И ранит моё сердце мой закат,
Но не вернуться мне уже назад.

Я смотрел на закат, я же думал о вечном,
Лепестки отрывал у зелёного дня,
Проскакал мой олень быстроногою серной,
И по клавишам дней скоротечно звеня.

Высекал он копытами светлые искры,
И не думая, день улетал за черту,
Словно миг, эта жизнь пролетела так быстро,
Убежал мой олень на чужую версту.

Я смотрел и ронял в угасающий призрак,
И песчинками дня засыпал я беду,
С чем же можно сравнить, когда солнце так низко,
Вас целует в глаза… И у всех на виду…

Отражается день безоглядно и дерзко,
И живые зрачки расширяет закат,
Чтобы миг тот услышать, печатно и резко
Пролистать свою жизнь, словно критик, назад.

Это — миг угасающий… Больно, печально…
Отражается век на озёрную гладь,
Чья-то жизнь исчезает за синею далью,
И душа улетает в горящий закат.

Старфетровая шляпа на башке,
Звездою белой светит хризантема,
Но почему-то двери на замке,
Не принимает нынче королева.

Отказано и росчерком пера.
Изнанка изразца… И так надменно…
Сегодня вас, о, извините, сэр,
Не принимаем… Пыль обыкновенна.

Не хочет видеть ваш изогнутый хребет,
Не может лицезреть холопов шарки,
Сегодня нет её, даёт она ответ,
И отошлёт назад те лестные подарки.

Не любит она вас, душа слуги,
Не ценит лесть холопа и досуга,
Сегодня поднялась не с той ноги,
Её Высочество, святейшая подруга.

О, извините, сэр, запомните навек,
Что ей холоп не нужен, и довольно
Её преследовать. Вы — умный человек,
Но лишь слуга её души покорный.

На откосе оврага останется почерк,
Потечёт белым стоком чужая строка,
Чья душа расставаться с землёю захочет,
Как берёзовым цветом светится река.

А берёза стройна, но стара силуэтом,
Не скрутил паралич, всё легка её длань,
Берестою ободрано сердце поэта,
И берёзовым соком сочится на ткань.

Ну, зачем же вы рвёте кору у берёзы?
В обожжённых стволах неприглядна земля,
На берёзу мою тихо падают слёзы,
И кровавый поток на душе у меня.

Не сдирай мою кожу, была белоствольной,
А теперь мои раны болят от дождей,
Этим ветром коробит и смерчем привольным.
Ты берёзу храни от жестоких людей!

Как простить этот век, обожённая роща,
Не кричит на берёзе в чёрном бархате грач,
Вороньё расклевало, обглоданы кости,
И за пышным застольем кощунствует рвач.

Не залить соловью горло оловом, песню
Им не вычеркнуть, снова бушует трава,
Я ведь думаю, жрать нас не станут и черви,
Ведь они нам родные, как эта земля.