Сильвен Тессон - Лето с Гомером

Закрывая «Илиаду» и «Одиссею», мы должны помнить, что фурия войны не спит, она дремлет. Ее угли продолжают тлеть. Она всегда готова проснуться. Так что было бы неразумно почивать на лаврах мира.

Как объяснить тот факт, что эта поэма, которой уже две тысячи лет, кажется нам написанной вчера? Шарль Пеги так сформулировал эту загадку: «Гомер этим утром как новый, и, возможно, ничто так не старо, как сегодняшняя газета» [38] Péguy Ch . Notes sur M. Bergson et la philosophie bergsonienne, 1914. – Примеч. автора . .

Мы и через тысячу лет будем зачитываться Гомером. Сегодня в этой поэме мы находим то, что поможет понять нам те изменения, которые потрясли наш мир в XXI веке. Речи Ахиллеса, Гектора и Одиссея яснее аналитики всевозможных экспертов, этих техников невразумительного, прячущих свое незнание в тумане усложненности.

Гомер же довольствуется нахождением неизменных величин человеческой души.

Поменяйте шлемы и туники, замените колесницы гусеничными танками, корабли – подлодками, а городские стены – стеклянными небоскребами. Все остальное будет неизменно. Любовь и ненависть, власть и подчинение, желание вернуться домой, утверждение и забвение, искушение и постоянство, любопытство и храбрость. Ничего не меняется на нашей Земле.

У сегодняшних богов другие лица, у народов – лучше оружие, количество людей увеличилось, а Земля уменьшилась.

Но у каждого из нас в душе есть своя внутренняя Итака, которую порой нам хочется отвоевать, порой – хотя бы снова достичь ее, но чаще всего – сберечь.

И всем нам угрожают новые Троянские войны. У Трои может быть много имен; боги всегда где-то рядом и готовят новый поход. Это не значит, что люди прокляты и обречены все время сражаться друг с другом. Это значит, что история не закончена.

И чтение Гомера должно подтолкнуть нас к сохранению всеми силами этого «долгосрочного договора» из конца «Одиссеи», чтобы гнев Ахиллеса никогда не смог пробудиться.

Надеюсь, что «совоокая богиня», музы и боги сумеют нам дать правильные советы и вдохновить нас на правильный выбор. Пришло время вновь взойти на корабли и куда-то отправиться или вернуться домой, по дороге избегая встреч с волшебницами.

Когда мы плаваем по гомеровским волнам, у нас в ушах раздаются странные, но красивые, как забытые цветы, слова: слава, отвага, мужество, неистовство, судьба, сила и честь. Агенты зародившегося менеджерского языка еще не успели их запретить. Но дело не за горами.

говорит Гомер устами одного из своих воинов («Илиада», XV, 741).

Какое место должны занимать эти неуместные в нашем обществе индивидуального благосостояния и коллективной безопасности концепции? Или они уже навсегда заброшены на бабушкин чердак?

Часто можно услышать следующее: «Античные языки – это мертвые языки». А мысли, высказанные на них, тоже?

И хуже всего то, что где-то в глубине этого археологического пласта забыто одно из прекраснейших слов: героизм . А ведь он в этих поэмах всегда на первом плане.

«Илиада» и «Одиссея» – это песни преодоления самого себя.

Над головокружительными сражениями, реками слез и амброзии, над летящими поверх крепостных стен торжественными речами, нежными напевами в альковах, над человеческой любовью, по силе равной любви богов, и самими богами, такими же смешными порой, как и люди, над дикими чудовищами в глубине пещер и над побережьями, где живут нимфы, возвышается одна недвижная фигура – фигура героя.

Его метафизическая сила питала все европейские культуры.

И продолжает озарять наше коллективное бессознательное.

Каждая эпоха порождает нового героя, призванного воплотить ценности своего времени.

И тогда эта вечная фигура становится социальным прототипом.

Кто этот вооруженный человек? Для борьбы с ужасами этого мира, с трагедией жизни и переменчивостью удачи у него есть только меч и хитрость. Вдохновляет ли еще нас этот герой Трои? Пугает ли? Чужд ли он нам или это наш брат? Может ли он чему-то нас научить, нас, променявших античные ценности на бытовой комфорт?

«Процветание» и «комфорт» – вот горизонт, который открывает перед нами герой (довольно серенький) нашего времени Марк Цукерберг. Изобретатель новой версии нарциссовой лужи (Facebook) заявил об этом в своей речи перед студентами Гарвардского университета. Этому торговцу цифровым счастьем стоило бы противопоставить Ханну Арендт, согласно которой каждый человек может извлечь для себя пользу из образа какого-нибудь гомеровского героя. Герой – это образец, символ определенной добродетели, эталон, позволяющий измерить собственное значение. В зависимости от склонностей каждый может узнать себя в том или ином герое. Сторонники грубой силы выберут Аякса; любители благородной нежности – Гектора, тактики – Одиссея, приверженцы отцовской любви – Приама, а неопределившиеся умы – Патрокла. Я же, посвятив одну часть своей жизни алкоголю, а другую – покорению городских крыш, вижу себя в Эльпеноре, который погиб, упав пьяным с крыши дома Цирцеи.