Махтумкули - Избранное

Я скитался по юдоли,
Я искал счастливой доли;
Как боец на ратном поле,
Стрелы слов я слал в народ.

Нужен лев мирской пустыне,
Трон — властительной гордыне.
Вековечные твердыни
Подвиг мой переживет.

Сердца пламень сокровенный
Разольется по вселенной;
Мой дворец — мой труд нетленный —
Что кременный кряж встает.

У светил — сиянье мира,
У меня страданье мира,
В небесах — желанье мира —
Пленная Менгли живет.

В старом сердце — упованье,
Вера в дальнее свиданье;
В ослепительном сверканье
Рай на землю снизойдет.

Мне судьба судила горе,
Я тону в любви, как в море.
Пусть пред милой в звездном хоре
Голос мой не пропадет.

Боже, где моя награда
За мученья горше яда?
Без подруги мне не надо
Мира этого щедрот.

Времена идут лихие,
Души мучатся людские,
И красавицы другие
Водят вешний хоровод.

Соловью — цветок любимый,
Мне, Фраги, — народ родимый.
Стих мой скромный, стих гонимый
Правнук мой произнесет.

Время такое — в тени прозябает бедняк,
Худо, когда никакого именья нет.
Слово ценой в сто туманов возьмут за медяк,
Если доверья к тебе и почтенья нет.

Дух наш, как птица, ему его клетка тесна,
Слово — узор, в чьих извивах души глубина,
Ад с кипятком и огнем веселей, чем страна,
Если торгов ни в одном поселенье нет.

Отпрыски беков скотину пасти норовят.
Разве живому змеиный понравится яд?
Все превратится в Содом, все жилища сгорят,
Если разумного в крае правленья нет.

Больше тупиц, чем разумных, на свете всегда,
Ум — это радость души, тупоумье — беда.
Эти джигиты — скотов говорящих стада.
Что им втолкуешь, коль в них разуменья нет?

Худо на свете джигиту с пустым кошельком,
Слово его пониманья не встретит ни в ком.
Друг злонамеренный станет однажды врагом,
Сгинет такой — у людей сожаленья нет.

Доброй подругой не всех одаряет аллах,
Речь одинокого — вздохи, стенанья в словах.
Век проживет он, как мертвый бесчувственный прах,
Если с любимой душой единенья нет.

Должно довериться Истине, Махтумкули!
Встреченных трусов о помощи ты не моли.
Друг, не отринь моих слов, пребывая вдали,
Праздны слова, если к ним снисхожденья нет.

Индусу, лишенному друга-слона,
Все в мире, как морок пустой, — все равно.
Безумцу Каруну — была бы казна,—
Откуда пришел золотой — все равно.

Что воину делать без правой руки?
Что делать хромому без крепкой клюки?
Отваге, всадившей в добычу клыки,
Низина иль холм под пятой — все равно.

Творенью господнему смерть суждена.
Не знают ни ангелы, ни сатана,
Кому приговор составляет она:
Для смерти — что вор, что святой — все равно.

В разлуке с любимой душа задрожит,
На око сухое слеза набежит.
Прямому бойцу — Искандер иль Джемшид,
Рустем или лучник простой — все равно.

Удача ушла, и стоишь одинок,
И нет для тебя ни путей, ни дорог.
Печалится сердце, но добрый клинок
Омоется кровью-рудой — все равно.

Ты жалобу судьям жестоким принес:
Фраги, что услышал ты, кроме угроз?
Ты жив ли, убит ли ты горечью слез,
Любовью, тоской, нищетой — все равно!

Мне рок уйти не позволяет ныне —
Судьба закрыла мне просторы. — Ах!
Бродить бы мне Меджнуном по пустыне,
Обитель бы найти в вас, горы. — Ах!

Невинных лет забавы отмелькали,
И совершенства прояснились дали,
Но страшный мир влил в сердце яд печали,—
Грудь сожжена, в душе укоры. — Ах!

Не воротить мне детские стремленья,
Не воплотить благие вдохновенья:
Увяз я в глине мира, нет спасенья,
И в прошлое мечу я взоры. — Ах!

О, как душа кипела молодая!
За все хватался, все любил тогда я.
Теперь, без сил, стареющий, рыдая,
С самим собой я впал в раздоры. — Ах!

В словах Фраги — тоска земного плена,
Кто их поймет, прольет слезу мгновенно.
Все в мире изменяется, все тленно.
И — боже! — не падут ли горы? — Ах!