ААА. Ю. Эйхенвальд - Когнитивный диссонанс

ничто не пропадает,

и остальным,

не вредно бы понять, хотя б, затем,

чтобы спокойно спать: раз 80 %, потребляют,

что 20 создали —

наверно, так и надо. Вы делайте,

и вас найдёт награда, работайте всерьёз,

чего бояться,

Бог наградит

(не всех, процентов 20),

пашите братья,

не жалея сил, кто трудится всерьёз —

тот Богу мил.

Как это получилось,

я не знаю,
не понимаю,

плакать иль смеяться: процентов 80,

искренне считают,

что входят

в упомянутые 20.

Пилой удобно пилить, но неудобно забивать гвозди. Молотком хорошо забивать гвозди,
но невозможно пилить.
Есть, впрочем,
универсальный инструмент; таким инструментом
одинаково
неудобно делать
и то, и другое.

(или диалог, из последних сил пытающихся любить друг друга, семидесятилетних супругов, во время лёгкого завтрака).
Когда-то, давным давно,

тогда ещё юный

Мишка Семчуков

рассказал мне этот, не шибко приличный стишок.

Недавно, я осознал,

что он не грубее,

чем наша жизнь, и постарался его припомнить… Вот результат:
А, то, что часть исходного текста как-то забылась,

а другая часть, которой не было в
исходном тексте,

как бы, вспомнилась —

так, то – особенность

людской

(в частности, моей памяти).
А, то, что Мишка, возможно, и не вспомнит, что, именно он… это, тоже, особенность, но уже – Мишкиной памяти.

Итак:
«Переживу ль я этот год,

Какой кошмар, ты стал не тот.

Ужасно, как стареют люди,

Мы даже обсуждать не будем

Плешь, где, когда-то густота

(Да, да! Там нынче пустота…)

Но, где ж, любовь!

Как может быть,

Что ты не стал меня… любить!?

Зачем, твоя былая «стать»

согнулась, сникла и увяла,
где ж, мощь твоя! —

её не стало, и ты в постели…

хочешь спать(!)…

Спишь и…

храпишь(!), как идиот:

Не тот ты, дорогой!

Не тот!» —
«Ах, милая… и ты не та!

Ужасно, как стареют люди:

До пояса отвисли груди

И ж…ой * пахнет изо рта». —
Примечание*

С возрастом, супруги,
увы, всё меньше
стесняют себя приличиями.
Ещё каких-нибудь
тридцать лет назад,
всё это звучало

по-другому.
Вот, что она писала своей подруге: «Мужик умеет
слабого обидеть, А я смогла ответить
лишь слезой.
Но, как же надо
женщин ненавидеть,
Чтоб грудь назвать
молочной железой».

(Опытный, имеющий
«вид на жительство», в прошлом – хохол,
а ныне «коренной европеец» инструктирует
«пока ещё, хохла»,
который приехал к нему
в гости, чтобы осмотреться, ну, а, со временем,
может быть…)

Коль приехал ты в Европу,
ты обязан знать, нахал, Целовать ты будешь нежно* всех, кто пред тобой предстал. Пусть он турок, негр иль пидор,
паспорт у него имеется,
ты есть хто?
дер вошь, дер гнида,
и никак, не европейца. Ежели, «Херр полицаер»

средь людей заметит вас, Он немедленно прикажет: «Гибен зи мир аусвайс!», (То есть, дай-ка,
сволочь, паспорт…) «Шнеле»**! «Шнеле, твою мать»! нихт вертаться, смирно стать»! Он брезгливо пролистает, то, что ты с таким трудом, и, по-своему пролает: «повезло тебе, гондон»!*** Обратит твоё внимание, что, вперёд, он будет строже, ну и, для запоминания, выдаст раза два по роже. Так, что, братец, не надейся, что почтут за европейца, ведь, воспитанных литовцев и поляков, даже венгров – здесь считают ниже негров. Ты здесь хто? —
Дер швайн,****славянин, так нихт прыгайт на рожон,