Сергей Шведов: Когнитивный диссонанс

Низкое облачное непробиваемое небо прячет за собой жиденькое ртутное солнышко, которое не греет и почти не светит. Серые низкие кусты дикой поросли перед чернолесьем наводят на мысль об извечной русской нераспорядительности. Дорога — закисший жидкий раствор какого–то вяжущего материала для заброшенного строительства. Серые деревянные дома, серые доски заборов. Серый дождик, который никогда не закончится. Сразу за убогим жильём простирается серая грязь, которая совсем недавно была вспаханной зябью перед посадкой озимой ржи. Ни петушиного крика, ни чириканья птички. Даже собаки тут не брешут под дождём.

Нурзадах Абдрзакович зябко передёрнул плечами и с отвращением плюнул себе под ноги на дорогой ковёр в салоне автомобиля. Как эту серенькую землю можно полюбить? Тут живут такие же серые выродки с бледными лицами и бесцветными глазами, которых соплёй перешибёшь.

Боевая машина пехоты расплескала жидкую грязь на центральной улице посёлка. Колёса увязали по самую ступицу. За БМП следовал грузовой гусеничный вездеход с открытым кузовом, на котором был укреплен роскошный автомобиль представительского класса. Хоть и высоко стояла на вездеходе легковая машина, в которой рядом с водителем восседал Нурзадах Абдрзакович, а всё ж стёкла были заляпаны капельками дорожной грязи.

Из БМП прямо в грязь же спрыгнули охранники в камуфляже с бейсбольными битами в руках. Нурзадах Абдрзакович вышел из машины в кузов гусеничного вездехода и огляделся. На здании сельсовета на сером древке болталась бесцветная тряпка, бывшая когда–то государственным флагом. Седой сторож с древней однозарядной винтовкой через плечо у входа в сельсовет сворачивал козью ножку из северной махорки, которую тут называют «горлодёр». Сторож мельком взглянул на приезжих, скинул винтовку, положил её на колени и продолжал неловкими артритными пальцами крутить самодельную сигарету.

— Вологдар вилайет? — крикнул сверху ему Нурзадах Абдрзакович.

— Ну, Вологодская область, — ответил сторож, закидывая ремень карабина на плечо, распознав областные номера на машинах. При этом он смешно скривился — болели суставы от старости.

— Сосновка ила?

— Ага, Сосновский район.

— Махалля Грязища?

— Понятно, Грязищинский сельсовет. А что те надоть?

— Вопросы тут задаю я! Где мурза местной администрации?

— Председатель сельсовета у себя в кабинете.

— Пойди доложи, что к нему из областного города с проверкой приехали.

— Да пойди сам, мил человек. Тут три шага до крыльца. А я на посту при оружии.

— По такой грязище?

— А то я тя на руках понесу? Вон у тя бугаёв бездельных скоко с дубинками, — кивнул старик на парней спортивного склада в камуфляже. — Пусть они на руках тебя носят, а мы не привыкшие к лакейским делам.

— Русская свинья! Хоть бы доску от забора оторвал и постелил мне под ноги.

— Доски — казённые. За них отвечать придётся. А заборов ломать у нас не положено. Тут только строят, а не ломают.

Приезжий выругался не по–нашенски, спрыгнул с кузова вездехода и потопал, утопая по щиколотку в грязи к крыльцу, у которого стояло несколько пар высоких галош, чтобы выйти в них на всякий случай на улицу.

Председатель сельсовета крутил ручку у телефона, висевшего на стене.

— Центральная? Дай мне восьмую гидроэлектростанцию… Лаптёнок?… Чтобы через два часа целлюлозно–бумажный комбинат был запитан электроэнергией!.. Ничего не знаю, хоть сами турбины крутите!.. И учти, если сталепрокатный стан на металлургическом остановится, пойдёшь на крайний север тресочку на гребных баркасах ловить до конца своей поганой жизни.

Нурзадах Абдрзакович взглянул на председателя сельсовета и надменно усмехнулся — вековая отсталость. Как будто ты смотришь кино из эпохи индустриализации СССР.

Да и сама тщедушная фигурка председателя сельсовета напоминала карикатурного бюрократа в картузе из крапивного волокна, льняной толстовке с «кавказскими» нагрудными карманами, схваченной кавказским ремешком с серебряными висюльками, и ворсистых штанах из конопляной мешковины, заправленных в высокие чуни, сплетенные из конопляной же верёвочки.

Председатель заметил посетителя, вздрогнул, торопливо повесил трубку и буквально оторопел. Он с детства помнил древний–предревний фильм о русской свинарке, влюбившейся в настоящего горского мужчину — пастуха с крутых гор.