ААА. Ю. Эйхенвальд - Когнитивный диссонанс

вишнёвой наливочки с пирожками.

Будучи человеком дисциплинированным, а, когда это не противоречит правилам, даже и милосердным, «господин жандарм» волновать и обижать барыню, отнюдь не стал, а господин Тургенев

занялся расследованием.
Мне думается, что, именно слова барыни: «Не мой он»! – Натолкнули Ивана Сергеевича на правильную мысль:

«Если Герасим немой, да ещё, скажем, глухой – с него и спрос невелик»…
Через пару дней Герасим решился поговорить с Танюшей ещё раз.

Результат этого разговора заставил Ивана Сергеевича добавить несколько строк в почти уже готовое донесение, впрочем, об этом чуть позже.
В результате учинённого расследования, «куда надо» отправлено было

донесение.

В донесение сём, среди прочего, было начертано:

«…установлено, что немой и неграмотный дворовый человек, зовомый Герасим, утопил в реке собаку женского рода, того ради, что, по бестолковости, неправильно понял приказ барыни своей: «Убрать сию собаку с глаз долой, чтобы никто её более не видел и не слышал».

Упомянутый Герасим, за неизвиняемую жестокость и отъявленную глупость, отправлен был в деревню под присмотр старосты, но по дурости же, по пути сбежал.

Где он теперь находится, барыня этого отнюдь не ведает, а напротив, просит разыскать и вернуть ей

того Герасима для суда и расправы.

Шум же, и безобразное буянство, учинили студенты, каковые вознамерились
поздравить воспитанницу барыни,

Татьяну с именинами.

Оную, Татьяну, барыня накануне отправила «на воды» в Баден-Баден, для поправки нервов.

Не застав именинницу дома, безобразники выразили своё

недовольство криками. Никоей

иной причины, крики эти не имели.

Барыня просит разыскать этих безобразников и примерно наказать».
(Обращаю ваше внимание на язык документа. Наверное, вам тоже показалось, что в других своих произведениях господин Тургенев писал по-другому.

Но, канцелярская бумага должна быть написана на соответствующем языке).

«Что ж», – сказал жандармский начальник, – «Все, вроде, складно, но я не пойму, откуда возникла, «собака женского рода», про которую соседи ничего не знают, но добрые люди слышали, что её убивали.
Да и студенты эти, где их прикажете искать? Лучше бы, без них.

Что разъяснил Тургенев начальнику, я вам сказать не смогу – тайна следствия, знаете ли…
Да и архивы жандармские… То ли, их давно сожгли,
то ли – ещё не рассекретили…

А, пока Иван Сергеевич и Пафнутий Феодорович обсуждают детали,
я расскажу, о последнем
разговоре Герасима и Татьяны.

Вот представьте: сидит во дворе на лавочке Танюша и мечтает, как они с Иваном Сергеевичем заживут в Париже:
«Да, он женат, но в Париже, как известно, это не имеет значения… Неспокойный он стал, Иван Сергеевич… ещё бы, откуда ему знать, чем там, во Франции, его жена занимается…

А, когда они переедут в Париж, он сможет чаще видеть жену, и будет
совершенно счастлив. А уж Танюше-то, самой, только и надо, чтобы он был счастлив, а ей – достаточно комнаты с большим зеркалом… и чтоб на столике коробочки с пудрой и духами…

Вот, предположим, идут они на бал, в Версаль, и, конечно, встречают жену.
И, что тут удивительного, на этом балу самые красивые женщины Парижа.
У Ивана такой хороший вкус, и жена у него, наверное, такая хорошенькая и умненькая…

И, конечно, жене будет приятно, что у него такая молоденькая, такая красивая «пассия»…
Умеют, всё же, эти французы деликатно выражаться в скользких ситуациях; не правда ли, слово «пассия», гораздо пристойнее, чем сказали бы у нас…»

«В Париже, нынче очень модно, ежели мужчина прогуливается, держа в одной руке жену, а в другой
молоденькую «пассию»…

А позже, когда жена поймёт, что они с Иваном любят друг друга…
жена уедет далеко, далеко…
или выйдет замуж…
за какого-нибудь,
графа итальянского.

Она же, так хорошо говорит по-итальянски, вот, пусть и живет
в своей Италии…
А они с Иваном, будут, иногда, приезжать в гости…
Впрочем, Ми-Ми, ведь, не то, что предыдущая жена, Ми-Ми, будет
беречь Ивана Сергеевича.
Он уже не мальчик, и нечего ему по «заграницам мотаться»…
Лучше, они летом отдохнут в Одессе.