Генрих Гейне - Лирика и сатира

Сад подчищен и подстрижен,
Всюду польза и доход.
Прошлогодняя солома
У тебя в постель идет.

Но ни губ, ни сердца к делу
Ты, красотка, не приткнешь,
И кровати половина
Пропадает ни за грош.

Девица, стоя у моря,
Вздыхала сто раз подряд,
Такое внушал ей горе
Солнечный закат.

Девица, будьте спокойней,
Не стоит об этом вздыхать;
Вот здесь оно спереди тонет
И всходит сзади опять.

Вот сосед мой, дон Энрикец,
Саламанкских дам губитель.
Только стенка отделяет
От меня его обитель.

Днем гуляет он, красоток
Обжигая гордым взглядом.
Вьется ус, бряцают шпоры,
И бегут собаки рядом.

Но в прохладный час вечерний
Он сидит, мечтая, дома,
И в руках его — гитара,
И в душе его — истома.

И как хватит он по струнам,
Как задаст им, бедным, жару!..
Чтоб тебе холеру в брюхо
За твой голос и гитару!

Тяжко нависшие тучи
Ползут, почти касаясь моря,
И море вздымается им навстречу,
А посредине мечется наш корабль.

Измучен морской болезнью,
Сижу подле мачты
И предаюсь размышленьям,
Тем размышленьям о жизни своей,
Каким еще старый Лот предавался,
Когда, безгрешный баловень счастья,
Он потерпел крушенье.
И многое мне приходит на память:
Те крестоносные пилигримы,
Которые в бурном морском пути
С глубокой верой целовали
Многоутешный образ Марии,
И рыцари, что прижимали к губам
Перчатку возлюбленной дамы сердца,
Как талисман от морского недуга.
А я — я сижу и злобно давлюсь
Прогорклой, старой селедкой, —
Соленой отрадой всех,
Кого тошнит с перепоя.

Меж тем корабль отчаянно бьется
С бушующей дикой пучиной.
Вот, вздыбившись, точно конь боевой,
Он стал на корму, — руль трещит и стонет.
Вот через голову он кувыркнулся
В бездонную воющую пропасть.
И вдруг, как утомленный любовник,
Доверчиво он ложится
На черную грудь исполинской волны,
Но та вздымается мощно,
И, брошенный в бездну морским водопадом,
Корабль закружился в водовороте.

Эта качка, круженье, толчки
Невыносимы!
Напрасно взор мой в тумане ищет
Немецкий берег. Увы! Лишь волны,
Повсюду волны, бурлящие волны!

Как в зимний вечер усталый путник
Жаждет горячей, радушной чашки чая,
Так жаждет сердце мое тебя,
Немецкая родина!

Пусть вечно твоя благодатная почва
Рождает гусаров, плохие стихи,
Глупцов и скудоумные книжки.
Пусть вечно вместо сухих колючек
Питаются розами твои зебры.
Пусть вечно пребудут надменны и праздны
Твои сановные обезьяны
И пусть жиреют, спесиво глумясь
Над остальной подъяремной скотиной.
Пусть вечно твои улитки, отчизна,
Своей медлительностью кичатся,
В ней полагая залог бессмертья,
И пусть в благородном своем собраньи
Решают подсчетом голосов:
Считать ли сыром дырочки в сыре?
Пусть обсуждают высокие власти,
Как бы улучшить породу овец,
Чтобы снимать с них шерсти побольше
И чтоб могли их стричь пастухи
Всех без разбора.
Пусть вечно несправедливость и глупость
Тебя наводняют, Германия!

Я и такой тебя жажду всем сердцем, —
Ты все-таки твердая почва!

Фраки черные, чулочки,
Белоснежные манжеты, —
Только речи и объятья
Жарким сердцем не согреты,
Сердцем, бьющимся блаженно
В ожиданьи высшей цели.
Ваши лживые печали
Мне до смерти надоели.
Ухожу от вас я в горы,
Где живут простые люди,
Где привольно веет ветер,
Где дышать свободней будет.
Ухожу от вас я в горы,
Где маячат только ели,
Где журчат ключи, и птицы
Вьются в облачной купели.
Вы, прилизанные дамы,
Вы, лощеные мужчины,
Как смешны мне будут сверху
Ваши гладкие долины!..

Часто вижу я героя
На картинах мастеров:
Щит и меч он взял для боя
И разить врага готов.

Но проказники амуры
Отнимают меч и щит,
И стоит наш рыцарь хмурый,
Весь цепями роз обвит.

Так и я: никак сорвать я
Не могу любви цепей,
Между тем как бьются братья
В грозной битве наших дней.