Юрий Баранов - А Китеж всё-таки всплывёт!

А вопреки традиции назову и одного из ряда неприятных и враждебных мне сочинителей. Это Александр Кушнер. Ему всё плохо в моей стране, его раздражают даже названия растений («О, сколько диких слов, / Внушающих тоску», – пишет Кушнер). Неприятны ему и названия русских городов (Томск, Туруханск, Сургут, Салехард, Уренгой, Омск, Усть-Луга); «Даже в Пензе, в Казани / Я обратный билет / Проверял бы в кармане / Петербургский поэт», – пишет он.

Ненависть Кушнера к русским реалиям – принципиальна. Я думаю, национальное самосознание начинается именно с любви к ним. Вспомним, как воспевал имена московских улиц писатель-эмигрант Дон-Аминадо (к слову сказать, соплеменник Кушнера, его настоящее имя Аминадав Пейсахович Шполянский): «…Музыки московских сочетаний на западный бемоль не переложишь… Только вслушайся – навек запомнишь! Покровка. Сретенка. Пречистенка. Божедомка. Петровка. Дмитровка. Кисловка. Якиманка… Хамовники. Сыромятники. И Собачья Площадка. И ещё не всё: Швивая горка. Балчуг. Полянка. И Чистые Пруды. И Воронцово Поле… Дорогомилово… Одно слово чего стоит!.. Большой Козихинский. Малый Козихинский. Никитские Ворота. Патриаршие Пруды. Кудринская, Страстная, Красная площадь. Не география, а симфония!»

Это – сокращённый отрывок из прозы Дон-Аминадо, которую я воспринимаю как чистейшую поэзию. Ну, и у многих авторов, конечно, есть стихи на ту же тему. Первыми на память приходят незабываемые строки Сергея Маркова:

Ну, и, конечно, Виктор Боков, с которым мне довелось встречаться лично:

Такие слова моих старших современников я в полной мере могу отнести и к себе. Повезло мне, чего там говорить, крупно повезло. Где человеку со склонностью к стихосложению надо было жить в XX–XXI веке? Конечно, в России, не в Западной же Европе и не в США-Канаде, где поэзия в основном стала филологической игрой. А у нас, слава Богу, ещё кипят нешуточные страсти вплоть до пролития крови – настоящей, а не бутафорского клюквенного сока или – что ещё смешнее – кетчупа.