Светлана Сурганова - Всё сначала! [litres]

Я очень люблю тебя, я очень люблю свой дом. И мне бесконечно жаль, что мы врозь.

Четвертого еду в Сангиг на обследование. Кишечник замучил. Любопытно, сойдутся ли диагнозы?

На фиг! Еще не время!

Скитания по съемным коммуналкам, общежитиям, остановки у друзей… Это длилось много лет с редкими попытками вернуться домой, но каждый раз неудачными.

Однажды мы заявились 31 декабря к Лие Давидовне поздравить ее с Новым годом. Обритые под ноль. Уже не помню, на каком кураже мы решили облысеть, но именно в таком виде мы позвонили в дверь Кавалергардской. Годятся все слова русского языка, чтобы выразить бурю мамулиных чувств – от «удивлена» до «шокирована». Но держалась она, как подобает в праздничный день гостеприимному питерскому интеллигенту. Сказала только:

– Надеюсь, я вижу тебя лысой первый и последний раз!

Я же повторяла:

– Мамуль! Ну посмотри, какой правильной красивой формы у меня череп!»

Первый – да, а вот с последним мамуля не угадала. Бриться налысо мне доводилось и позже. Мне очень нравилось ощущение легкости и какой-то трогательной незащищенности. После очередного бритья мама взяла с меня слово – чтоб больше никогда! Вот уже много лет слово держу. Хотя иногда так хочется почувствовать связь с космосом и сбросить с себя всю лишнюю информацию, которую вбирают в себя волосы.

Тихими и покладистыми квартирантами мы не были – куролесили по молодости знатно… Поэтому адреса менялись непозволительно часто. Одним из первых и любимых мест была квартира в Рыбацком, где стоял легендарный бильярдный стол, под которым спала Ольга Гусева. Как все смеялись – Ольга из Магадана «прилетела на крокодиле». Продала чучело из отцовской коллекции, на вырученные деньги купила билет и отправилась следом за нами. Она училась в том же международном педагогическом университете, что и Диана. Увидев нас на концертах отборочного тура Студенческой Весны, очаровалась песнями. Завязалась дружба. А когда мы с Динкой покинули Магадан, Оля тоже решила последовать в Питер. Надо было видеть Ольгу! Девушка исполинских размеров, с длинными по плечи волнистыми волосами, с крупными чертами лица, с большими диоптриями стекол в оправе, – ее часто принимали за парня. Когда она заходила в общественный туалет, прекрасная половина вздрагивала. Человек огромной души и большого поэтического таланта. Во всех смыслах Человек-Гора. Позже гроб с телом Ольги не поместился в заранее вырытую могилу, пришлось подкапывать…

В Питере Ольга сняла хрущовку на Гражданском проспекте, куда мы с Динькой явились сами и подтянули друзей, чтобы отметить ее приезд. Ольга, человек редкой щедрости, хлебосольно и радушно угощала всех стихийно прибывших в ее квартирку. Мы пили, пели песни, тусовка разрасталась… На следующий день с трудом оторвав голову от подушки, решили продолжить. Взяли гитару, горячительное и поехали в Педиатрическую «общагу» на Лесную. Там все развивалось по тому же сценарию: «пели-пили». В результате весь Ольгин капитал, оставшийся от крокодила, был съеден и выпит. Мы предложили ей переехать к нам в Рыбацкое. Фактически с этого момента мы уже неразлучно кочевали втроем.

Ольга, будучи начитанной, доброй, открытой, широчайшего кругозора, охотно делилась знаниями и помогала Динке в учебе. Они вообще были как-то по-особенному близки с ней.

Безденежье иногда нас с Динкой и Ольгой толкало на поступки. Мы украли в магазине кетчуп! «Uncle Ben’s». Ну да, пристроили бутылку кетчупа за пояс брюк и пошли оплачивать покупки, на которые денег хватало. И вдруг, когда подошла наша очередь, бутылка предательски начала медленно двигаться вниз. «Бум!» – звук стекла о кафельную плитку аккурат возле кассира. Делая вид, что это не у нас, мы забрали пакеты и тоже медленно, приволакивая ногу с кетчупом в штанине, вышли из магазина. Дома у нас были самые вкусные макароны «болоньезе»!

Город и особая музыкально-поэтическая атмосфера, царившая вокруг, спровоцировали в Динке мощнейший творческий всплеск. Джем-сейшены, совместные «гастроли» по квартирам друзей. Все охотно делились друг с другом эмоциями, идеями, рифмами, аккордами. Мы были молодыми, влюбленными, бедными и веселыми. Ни о деньгах, ни о славе еще никто не задумывался. Все были пропитаны духом свободы и сочинительства. И не заразиться этим было просто невозможно.

Я не слукавлю, если скажу, что мои друзья были очарованы Динькиной энергетикой, естеством, владением словом и той милой, неповторимой угловатостью, которая только добавляла ей еще больше шарма.