Светлана Сурганова - Всё сначала! [litres]

Однажды в ответ на многочисленные расспросы о наших взаимоотношениях с Дианой я позволила сравнение, возможно, не самое корректное. Да простят меня великие предшественницы, я сказала: она – Цветаева, я – Парнок. Спонтанно сорвавшаяся с языка аналогия вполне закономерна: то же переплетение поэтического и житейского, та же стихотворная перекличка, неуравновешенность, лихорадочность отношений, болезненный разрыв с последующей непримиримостью. Уж не знаю, насколько я дотягиваю до Парнок в общем контексте, но инициалы у нас одинаковые. ☺ А в Диане много цветаевской роковой надрывности, неистовости чувств, категоричности. Она фантастически талантлива! Но в каких-то моментах может быть фантастически жесткой. Как ледяной поток, обжечь, парализовать, как хлыст, пресечь любое движение, любой порыв в свою сторону. Но при этом умеет щедро любить, очаровывать. Может совершенно заполонить собою, утопить в себе. Способна подарить веру, сделать счастливой и отнять это все в одночасье. Наши отношения сделали меня сильнее и терпимее, научили держать удар в любой ситуации. Но что бы я не говорила – Динка тотально красива в любви. Настоящий фейерверк – он может быть коротким, ярким и восхитительным… Как-то уже в бытность «Сургановой и Оркестра» на одной радиостанции в прямом эфире по телефону прозвучал вопрос радиослушательницы: «Светлана, скажите, пожалуйста, Арбенина – это ваш творческий псевдоним?» Я тогда ответила, что это мое Alter Ego.

Если продолжить эту параллель, то даже первая встреча с Дианой перекликается с тем, как познакомились Парнок и Цветаева. В обоих случаях не обошлось без посредников. И там, и там внезапная заинтересованность, пронзившая обеих с первого же взгляда.

Мы стремительно ворвались в жизнь друг друга. Самой невероятностью нашего знакомства сняли все вопросы относительно его предначертанности. Посудите сами, как могла специализирующаяся на английском языке второкурсница филфака магаданского Международного педагогического университета оказаться на пороге у студентки третьего курса Педиатрического института в Санкт-Петербурге? Правильно – абсолютно случайно, благодаря провидению в лице милой, очень инициативной барышни по имени Виолетта Суровцева. Она буквально столкнула нас лбами во времени и пространстве. Ветка, некогда служебным долгом родителей заброшенная на Колыму, несколько лет была одноклассницей Дианы. По возвращении в Питер юношеская непоседливость занесла ее на лето в подростковый трудовой лагерь Хаджибей, под Одессой, где я подрабатывала, сочетая две должности: медсестры и негласного музыкального руководителя пионерского отряда. В нем-то на посту вожатой и очутилась Виолетта Суровцева.

Смеха ради стоит заметить, что этот самый Хаджибей был центром притяжения ленинградцев. Здесь перезнакомились и сдружились многие ребята, чьи дорожки до этого никак не хотели пересекаться в родном городе. Вот и наше общение с Веткой, начавшись в Хаджибее, благополучно продолжилось в Питере. Не то чтобы мы часто виделись, но из поля зрения друг друга не выпадали. Однажды она позвонила мне и очень воодушевленно начала рассказывать: «У меня есть классная подруга… Вот ты поешь песни. И она поет песни! Хочу вас познакомить». Примерно тот же текст она озвучила Диане, которая вместе с мамой и братом ехала на юг через Питер. Устоять перед напором Виолетты не было никакой возможности. Я пригласила ее вместе с загадочной незнакомкой к себе домой.

Обстоятельства нашей первой встречи с Дианой я не забуду никогда. 19 августа 1993 года. Я готовилась к приходу гостей. С трудом согласовала со всеми обитателями нашей коммуналки время для банных процедур. Напомню, что ванна тогда стояла на кухне, и на время помывки ты перекрывал соседям доступ к холодильникам, продуктам, газовой плите, вилкам-ложкам и т. д. В таких условиях принятие душа – роскошь, доступная, в лучшем случае, раз в неделю.

Было около трех, а мы условились на пять – времени хоть отбавляй. В предвкушении омовения иду по коридору по направлению к ванне, и тут раздается звонок! Я вздрагиваю, чертыхаюсь и в надежде, что это не ко мне – открываю дверь. На пороге стоят: Виолетта Суровцева и худощавая девушка со светлым каре, в круглых гаррипоттеровских очках и джинсовой куртке на пару размеров больше. «Здрассссьте!..» Первое ее впечатление обо мне, наверное, было ужасающим и подтвердило самые худшие опасения. Позже Динка призналась: «Пока Суровцева вела меня к тебе, я все думала: «Ну вот, сейчас приду, а в дверях меня встретит 25-летняя обрюзгшая, толстая, ленивая тетка. И начнет размазывать сопли про несчастную любовь под гитару! Надо будет сидеть, слушать и, что меня особенно убивало, бурно реагировать: «О да, хорошо!» А тут вдруг дверь нам открыл самый натуральный Плюшкин: в халате, стоптанных тапочках, с длинными малопривлекательного вида волосами, сосульками свисающими вдоль шеи… Я подумала, что на час меня хватит, но не больше».