Владимир Пруссак - Цветы на свалке

Черные лужи на грязной земле.
Спутанных туч нависли волокна.
Домов не видно в белесой мгле;
Горят в пустоте освещенные окна.

Тихий, размеренный ропот реки;
Вдаль уходящие стены.
Скучные песни моей тоски,
Невольной измены.

Капли дождя рыдают упорно,
Холодом жгут.
Яркие дни догорели позорно;
Серый туман умерших минут.

Порывистый ветер. Осенняя слякоть.
Дымное небо. Седая трава.
Значит, все кончено? Хочется плакать;
Жалобно стихли ненужные слова.

Фабричный гудок закричал повторно.
Прощай. Зовут.
Капли дождя рыдают упорно,
Холодом жгут.

Меня ты спрашиваешь: кто я?
Я не пророк. Я не поэт.
Боец, не знающий покоя?
Быть может, да. А, впрочем, нет.

Я не мыслитель. Не герой.
Я в перезвонах глупых конок.
Я Петербургской мостовой
Невоплотившийся ребенок.

Я всюду. Между экипажей,
В трамваях, мчащихся звеня,
В монастырях стою на страже,
И в тюрьмах видели меня.

В искристом мраке мазаграна,
В очарованиях кино,
В огнях вечерних ресторанов
Меня заметили давно.

В законодательных палатах,
В дворцах уныло ворожу,
Предав бессильных и крылатых
Во власть седому миражу.

Когда, предвестник близкой стужи,
Осенний дождь заморосит,
И черной грязью скроют лужи
Печальных папертей гранит,

В аллеях тусклых фонарей,
Под лошадиный топот звонкий
С подругой юною моей,
Распутной уличной девчонкой,

По длинным улицам брожу,
К ней страстью нежною пылая,
Ее, кощунственно вздыхая,
Прекрасной Дамой наряжу.

Она сумеет поклониться
И вам значительно вещать.
И вы начнете ей молиться
И стансы пышные слагать.

Когда же кончится потеха,
Она придет от вас домой,
Мы будем корчиться от смеха
И угощаться колбасой.

А вы, с растерянной улыбкой,
Статью напишете в журнал,
О той, что вам предстала зыбко
И вот – ушла, и сон – пропал.

Когда по набережным гулким
Запляшет белая метель,
Свистя и воя в переулках
И снег взметая на панель,

Рассыпясь хохотом и звоном,
Рванется вновь из Невских льдов
И загудит протяжным стоном
По длинным нитям проводов,

Одев красивые одежды,
Иду в публичный маскарад,
Где вы, в надежде без надежды,
Себе сменяете наряд.

Я улыбнусь. Я стану в позу.
Скажу: свершилось. Я пришел.
И вы с молитвенной угрозой
Меня взведете на престол.

Проспекты Северной Пальмиры,
Глубокомысленно слепа,
Зальет усталая толпа,
Молясь найденному кумиру.

Но я обманывать привык
Смешно-доверчивую массу:
Я скорчу глупую гримасу,
Бесстыдно высунув язык.

Вы побежите прочь толпами,
Теряя шапки и пальто,
Крича безумными глазами:
«Опять не то? Не то! Не то!»

Вы мягко дремлете в безличье,
Погружены в упорный сплин,
Пока не выдумает кличей
Переодетый властелин.

Плетя таинственные нити
Моих насмешливых измен,
За ним вы рьяно устремитесь
И попадете в душный плен.

Вы улыбнетесь безукорно.
Храня исполненный кивот,
Пока крикливые уборы
Холодный ветер не сорвет.

Тогда, в мистической печали,
Вы назовете князем мглы,
Кому напрасно расточали
Неудержимые хвалы.

Мне скучно здесь. С моей подругой
В Пределы Полюса пойдем.
Восторгом вихря взвизгнет вьюга,
Сверкая северным огнем.

Весенним утром – рано, рано
Нас позовет бесцельный путь;
Серозеленого тумана
За нами заклубится муть.

Уйдем, уйдем. А напоследок,
Кончая сумрачный гротеск,
Мы сообщим счастливый блеск
Фасадам мраморных беседок.

Вы соберетесь – праздник Мая
Свободно встретить в первый раз;
Простив минувшее; слагая
О наших прихотях рассказ.

А может быть, еще вернее,
Из мшистых северных болот
Нежданно выпрыгнет, чернея,
Осклизлых леших хоровод,

И на ковре зеленой тины
Пойдет шаманская игра,
Когда провалится в трясины
Столица гордого Петра.