Яков Полонский - Лунный свет

То, что изволит вас пугать,

Не может быть для вас нелестно.

Мне ваше сердце неизвестно.

Свое я не хочу скрывать,

К чему скрывать! ведь я страдаю

Не оттого, что я люблю,

А оттого, что я не знаю,

Любима ли? Я вас молю

Меня не мучить! Дайте слово,

Что завтра в десять вы у нас.

Я для других больна: для вас

Я буду вечером здорова…»

_______

И только!.. Если не считать

За этим – точек… Точки эти

Затем и выдуманы в свете,

Чтоб непонятно выражать

Понятное. Блажен, кто может

По ним о счастии гадать,

Кого их тайный смысл тревожит!

И эти точки мой герой

Невольно принял к сердцу близко.

Но откровенная записка —

Увы! не сердце, а покой

Больной души его смутила…

……………

И вот, не без душевных слез,

Припал он жаркой головою

К своей подушке, не раздет

И не разут, точь-в-точь поэт,

Неумолимою судьбою

В темницу брошенный, и там,

На жертву крысам и мечтам

Покинутый…

Свеча горела

И догорала… Он лежал,

Лежал… потом лениво встал,

Разделся… Полночь прогудела

На дальней башне; он задул

Свечу и, наконец, заснул.

Герой мой спит. – Чу! зачиликал

На мокрой кровле воробей:

Не солнце, а весну он кликал.

Заря все шире, все теплей

Вставала… в полдень дождик капал

С дощатых кровель; рыхлый снег

Был смешан с грязью; санный бег

Каменья мостовой царапал;

Колес глубокие следы

Сплывались; не было езды

Ни на санях, ни на колесах,

Весна протягивала посох

И слышался со всех сторон

В Москве великопостный звон.

_______

Еще довольно было рано,

Чтоб ехать в гости к холостым,

Но мы старушке извиним.

В ворота въехала Ульяна

Ивановна, спеша застать

Камкова, и была серьезно

Удивлена, что он так поздно

Еще изволит почивать.

Она приехала с служанкой,

С своим мешочком и с вязанкой

Баранок. – А когда ж он встать

Изволит? скоро будет восемь

Часов; мы разбудить попросим.

Пошла кухарка отворять

Скрыпучий ставень. Встал с постели

Герой мой, и глаза протер,

И удивился:

– Неужели

Княгиня?.. где? с которых пор?..

Сейчас оденусь.

– «Не сердитесь.

Отец мой: еду из Москвы

Молиться к Троице…»

– Уж вы

И за меня там помолитесь, —

Сказал он, отворяя дверь.

Она вошла…

– «Ну да, конечно.

Мой милый Петр Ильич; теперь

Угоднику поклоны вечно

Я буду класть и за тебя».

– За что ж так долго за меня

Вы будете трудиться? Я

Таких молений недостоин!

– «Ну, милый, ты уж будь покоен

На этот счет. Ведь это я

Уладила, что ты уроки

Даешь моей княжне. Была

У родственницы и дала

Твой адрес. Я тебя в пророки

Какие-то произвела:

Сказала… Ну, что я сказала,

Про то молчу. Ведь я слыхала,

Какой ты мастер: говоришь

Как книга – и не улетишь

Вслед за тобой, и не поймаешь:

Так высоко ты забираешь!

Недаром ты одну из дам

Приворожил; чуть не свихнула

С ума… ну да!» – И по губам

Старушки бледной проскользнула

Усмешка. Впрочем, не кольнуть

Камкова и не намекнуть

Хотелось ей на что-нибудь:

Напротив, бедная хотела

Ему польстить и не умела.

«О! – выслушав ее слова,

Камков подумал, – о, Москва,

Москва!..» (Вчерашнее посланье

Мелькнуло в голове его.)

Неужели твое призванье —

Все знать, не делать ничего

И сплетничать?..

Совсем иное

Происходило в голове

Старушки, и не о Москве

Напоминало ей больное

В душе местечко! Может быть,

Довольная своим вступленьем,

Она с заметным нетерпеньем,

Решилась вдруг его спросить:

«Что дочка? и чему ты учишь?

И скоро ли ее приучишь

Меня за ведьму не считать?

Ведь я люблю ее… я мать!»

Камков очнулся. Не с ума ли

Она сошла?.. – Что вы сказали?

Какая ведьма?..

– Отчего ж,

Когда она меня встречает,

Ее, голубушку, бросает

Всю в лихорадочную дрожь?

Ты ей скажи, я не желаю

Пугать… не подойду… Я знаю,

Как тяжело и страшно ей

Встречаться с матерью своей.

Вот и на днях она каталась

С своей мадамой, и на ней

Был бархатный салопчик; ей

Остановиться б… Сильно сжалось

Во мне сердечушко, когда

Она как ветерок промчалась.

И то сказать, прошли года

С тех пор, как я с княжной рассталась!

Тогда еще и трех годков

Ей не было. Отец боялся,

Что я приду за ней: суров

Он был со мной и горьких слез

Моих не слушал. Богу клялся,

Что мне, как собственных ушей,

Не видеть дочери моей… —