Лера Манович - Стихи для Москвы

Лето отпели,
все возвращались с дач,
август как призрак
скорбно стоял позади,
ты мне сказал:
Очень красивый плащ,
тронул за пуговицу
на груди

Я не забуду
тамбура ржавый пол
на запотевшем стекле
надпись: «Марина — блядь»
Падает осень
зрелым плодом на стол
будто за лето
хочет долги отдать.

Ботинки Кэмпер
почти не ношеные
купленные в Испании
я принесла тебе, Господи

Помню как стояла в них
на площади Таррагоны
оттуда было видно море
и какие-то развалины
Ботинки нещадно жали
клянусь
это был не тридцать шестой
а тридцать пятый.

Я протерла их тряпкой
и положила в коробку
три года они лежали как новые
даже чек сохранился
70 евро...

На столе
сбоку от распятия
мука и пряники
конфеты «ласточка»
подсолнечное масло
и ботинки Кэмпер
в коробке как новые

Господи, найди и одари ими тех
кто в них нуждается
это отличные ботинки
легкие и теплые
они помнят шум прибоя
и булыжники Таррагоны
но, Господи, не ошибись как я
там написано тридцать шестой
а на самом деле тридцать пятый.

Возвращаясь со свидания
я думала о маленьком домике
в котором пытали
Зою Космодемьянскую
кто-то призывал
защитить его от сноса
не знаю
может его стоит сровнять с землей

Мне нравятся нарциссы
у них измученная красота
как будто их долго пытали

Шла по улице и мне хотелось крикнуть
какое-нибудь длинное
и сложное слово
например «дифференциальный»
что-нибудь по-женски призывное
например:
«Ребята! Миелофон у меня!»

В том фильме
Колю тоже пытали
и он им ничего не сказал

Этой весной всех пытали
и никто
никому
ничего
не сказал.

Я совсем не помню
свою первую женщину
Все помнят — а я нет.
Помню только
как лежал под кроватью
и плакал
Мне было шесть лет
Родители не купили мне
золотую рыбку в зоомагазине.
Помню пыль
собравшуюся у ножки дивана
полосу света из двери
и как мама что-то говорила
отцу на кухне.
Мне казалось, что моё сердце
разорвется от горя
от любви к рыбке
которая осталась плавать
там в аквариуме с ценником
У нее были радужные выпуклые глаза
нежный хвост
и оранжевое тело с круглыми боками.
Я мог бы часами описывать её
это была удивительная
единственная на свете рыбка.
А женщины были большие
крикливые
и совершенно одинаковые.

В детстве
ходили с мамой
на Коминтерновское кладбище
Недалеко от дедушкиной могилы
был памятник
с фотографией девочки
в белом платье
с большим бантом
девочка улыбалась
Это Маша, — говорила мама
её папа
топором зарубил
Пока мама
красила ограду
я стояла и смотрела на шею девочки
Белая шея
над белым воротничком
На венках было написано:
«любимой дочке от мамы и бабушки»
Маша улыбалась
мурашки ползли у меня по спине
Мы снова шли на кладбище
и я просила:
Мама, расскажи мне про девочку
Про какую?
Про Машу, которую папа зарубил.
А что рассказать-то?
Ну как все было?
Пришел папа. Ночью. Пьяный.
А мама где была?
Я не знаю!
А девочка спала в своей кроватке?
Наверное

Я представляла Машу
в рубашке в горошек
как у меня
и папу
красивого и страшного
он входил в комнату.

Проснулась
спустя тридцать пять лет
пью кофе
смотрю в окно
ничего не чувствую
Здравствуйте
я — девочка Маша
которую папа
зарубил топором.

Ощущение бессмысленности
я бы сказала «тупика»,
но если быть честной
это предчувствие конца.
Доктор говорит
об угрозе анемии
и советует есть говядину
желательно субпродукты:
печень, легкие, сердце.

Купила четыре телячьих сердца
таких упругих и молодых,
что страшно держать в руках.
У телят длинные ресницы
и шершавый язык,
который к новому году
очень подорожал.

Утром первого января
открыла холодильник,
и мне на ногу упало
телячье сердце.