Денис Соболев - Через

Горит ли еще, помнит ли себя среди пустошей памяти?
Мелькнувшая нежность не всегда посереет
Прахом. Остается ли смех тела на косогорах души?

А посветлевший воздух скользит за лодкой, между.

Тропа петляет, сумерки ветвятся,
Деревья в тумане, черные без снега.
Ты думаешь, что день; но, наверное,
Это ночь. Ночь голосов, рук и зубов.

Голоса, еще голоса. Они зовут, кричат,
Шумят, визжат, кажутся тебе знакомы.
К тебе ли они, ко мне? Или беснуются,
Безликие, в пустоту? Выкрикивают ее.

Тени скользят в тумане, ты не один,
Не один никто. Сколько их вокруг,
В исступлении бьющихся, сопящих:
«Ненавижу», «смерть». Здесь страшно.

А вот и тени любви, выпрыгивающие
Из-за сосен, вспыхивают на мгновенье.
Как полны они слов легкости, доверия,
Благородства и красоты. Приблизятся.

Ты берешь в ладони руку, теплеющую
Как снег. Накрой ее второй ладонью,
Поднеси к губам. В твоих руках кости
Трупа чужой души. Призраки смеются,

Раздваиваются, исчезают. Тени друзей,
Протягиваешь к ним руки, пытаешься
Обнять, задержать. Они не знают тебя.
Проходят в ночи, ночные огни без слез.

Когда душа их рвалась, они приходили
К тебе; твои карманы все еще полны
Их слез. Но они сыты, твое имя забыли.
Скользят в темноте, меньшие, чем тени.

Страшно или пусто – там где ничего?
Призраки в призрачном, спрятавшиеся
В тени и тумане душ. Как их разглядеть?
Тропа ветвится, как дерево над землей.

Пой же, труба, голосом разгони сумрак.
Пой о всех тех, кто не хочет убивать.
Пой же о вере и самообмане, потому
Что они прекрасны. Пой о тех, кто

Не призрак. Кто человек.

После огней, боли и ночи, остаешься один.
Горька ощупь серого; здесь дорога пуста,

Широка и неощутима, краем и навсегда.
Полет сквозь чужой воздух, вёрсты нигде.

Позади, где пенится чувство, свет и отчаянье,
Падает тень забытого счастья, будущего «нет».

Позади, где пляшут бесстыдные черные рыла,
Должен и совесть ноют надрезом на сердце.

Но не так по ту сторону скалистого ущелья,
Не так впереди дороги, где нельзя вернуться.

Одиночество коже, нагой, холодом на морозе;
Так оно лежит болванкой пустоты, где гаснет

И дальний свет. Прекрасно и пусто мерцание
Бессловесных звезд. Бьется вода о край лодки.

Тихий плеск за бортом, где уже нет слова ты.
Тихий плеск за вселенной, где я – лишь горечь.

Черно-белое

Белые глаза пространства не боятся тьмы,
Я не буду слушателем пустоты.

Встать, проснуться,
Забыть во сне.
Черные: калечат,
Белые: ко мне.

Грязная белая пена скользит, по волне,
Огни пропадают в темноте воды,

И я снова слышу, как цветет миндаль
И еще…

Белая, рассветная, уходящая к невидимым холмам и дальним озерам;
Здесь и дорога: прекрасно сотворенное. Вот оно рядом, наполнено
Дыханием: здесь и зовет. Так тело мира лежит перед глазами души.

Прекрасны снега севера; разве можно забыть их, тепло их воды.
Прекрасен жар Индий, его дожди; что сравнится с потоками пота,
Скатывающимися по телу. Прекрасны пустыни и прекрасны горы.

Но и страшны они. Ледяные поля без края, за их горизонтом лежит
Лишь смерть. Города людей, распухших от голода, отчаявшихся.
Джунгли людей, распухших от сытости и довольства; равнодушных.

Дорога, открытое! Дорога протягивает руки, но как собрать ее?
Мироздание изобильно и изобильно страданием. Говорят, оно создано
Чтобы хвалить Тебя, но не это ли значит наполнить сердце? Горам

Со склонами без берегов не коснуться неба, но неба коснется аорта.
Разбитое сердце ближе к синему, и в страдании Твои руки ближе.
Но почему Ты молчишь? Ты создал мир, чтобы говорить с тобой,

Но где Твой ответ? Ты протягиваешь дорогу удивления и страданий,
Но здесь ли на ней любовь? Выше лугов и гор, снега и пота, счастья и
Отчаянья, выше тела, прозрачное увидит белое, дорога вернется к началу.

Так славься же Ты, сотворивший каменных зайцев из породы слоновьих,
Сотворивший многоголовые тела, полные счастья и пота, сотворивший
Раскрытую книгу, перед глазами, от нее начинаются шаги удивления.