Денис Соболев - Через

Ручьем, давняя легкость звучит,
Облегчая сердце; но бутафорские тоги
Патрициев надо сбросить в хлам.

К корню себя устремится речь, с нами
Пребывая, кто мы суть здесь, где мы
Там; расширяясь, ломаясь, прорастая,

Дорога, ведущая к корню слова, в пустом
Времени, все же ведет к нам. Таков выбор:

Речь разорванная, расстилающаяся,
Или молчание, уже по ту строну нас.

Белесый парус на горизонте, почти не виден.
Море бьется и разбивается прибрежной пеной,

Голубые чайки скользят над водой неспешной,
А корабль расправляет снасти, сушит якоря.

Где же линия горизонта, за которой врата зенита?
Где же звезды полями, немеркнущие, как ноты?

Позади заката, позади столпов, бесконечно море,
Там луны и солнца звездопадом восходят звуки.

Не качайте ж якорем при прощанье, не спускайте
Парус. На ветру без тени еще будут бухты и будут

Скалы. Уходящий на запад корабль еще встретят
Циклопы с глазами, спрятанными в ладонях.

Вдоль лукавых лагун еще будут танцевать русалки
Со светящимися глазами в теплеющем счастье ночи.

И пройдут по обрывам тысячеглазые лотофарги.
Все, что не было, еще не забыто, но уже возможно.

Если и вправду, как они говорят, земля кругла,
То и дорога к закату за морем ведет к восходу.

Так не верьте боли, не прощаясь, раскройте парус,
Оглянитесь на океан у краев песка под ногами.

Оставшиеся на берегу прощально бросают камни.
Корабль тает. Легкими парусами, полными ветра,

Он уже в пути, по ту сторону заката.

Вой шакалов в воздухе, где один.
Где туман пуст и прозрачен, сер
И никого. Где слова не сказать,
Не услышать звука, обращенного.

Как холодно в мире без зимы,
Как холодно в земле страстей.
Как жарко без прикосновенья,
Как жарко в городе без любви

Между холодом и жарою тени.
Тень, как скорлупа, спрятана и
Полна, безжизненна, напряжена;
Одиночество, в ожидании, в не —

Сбывшемся. Заунывный вой
Шакалов и виски на краю стола,
В душе без людей. Откроются
Пряные ворота памяти, дыхания

Слез. Вьется канат души, натянут,
Напряжен, до крови. Что же есть
Один? Боль, пустота, полнота,
Рвет. Подойди. Но не сказать. Это.

Пространство шума полно движением,
Приходят, уходят, одеты, блестят полы.
Здесь не восходит мысль, не восходит
Чувство. Пустыми шагами шумят поля.

Пылью и стружкой, железом, взглядом
Машины, потные, сквернословящие,
Тяжелые, и за прилавком, улыбающиеся
Хищно. Вечером стены, выпить, забыться.

Улицы без улиц, имена без имен, бетон
Без дома, без голоса шум. Бесчисленных
Экранов слова без памяти, без значения.
Где место для глаз в городе без земли?

Но здесь же взглядом прорастает мысль,
Здесь любовь возможна, хотя и забыта,
Здесь данное уже не дано непреложным.
Город ничто звенит надрезом на сердце.

Среди столпов, среди столбов, среди ветвей,
Там, где счастливые тени стоят волной,
Где руки протянуты, браслетов и ног длинней,

Ступни высоки и упруги, горят золотой наготой
Легки глаза, и сверкают всплески шагов.
Горечь еще не мертвит, а радость полна весной;

Шепотом плачут восходы; рядами оленьих рогов
На банданах, хоровод ведут на полянах;
Шагами густыми по стенам, уханьем пьяных сов.

О, магия легких шагов, пустых слов, в этих странах,
Недолгим влеченьем открытых, теплою
Близостью губ, бахромою ветров в весенних пальцах,

Нежным и полым желанием глаз. Наполнено силой,
Дрожанье потного тела бьется в руках.
Ночи в огнях, слова без мысли, сменяются пустотой.

Все ли в хороводе откинутых волос, пальцев, сосков
И бедер было жаждой и пустотой? Волною
Тщеславия, маской скуки, светлым голодом тела?

Было ли в горсти что-нибудь кроме пепла? Только ли
В памяти живет радость? Или в горсти смеха?
Теплые тела дышат на островах. Вспыхнувшая искра,