Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Как тверда эта корочка ржавого хлеба!
Я в разлуке вовек с одиночеством не был!
А родителей вечный приют — небеса,
И замолкли ушедших друзей голоса.

Далеко мои братья рассеяны всюду,
Позабыли одни, и другие забудут.
Далека, далека ты, лебедка моя!
Почему не летишь ты в родные края?

Или крылышек белых становится жаль?
Посети же мой дом, где тоска и печаль!
Ранним утром, и днем, и порою ночной
Одиночество — друг неизменный — со мной.

Прекрасен, прекрасен далекий ночной небосвод.
Господь мой, какая дорога на небо ведет?

  Когда, позабыв навсегда про земные тревоги,
  Пройду я по звездами вымощенной дороге?

Когда, прояснив мою душу и тленное тело кляня,
Короною вечной, господь, ты украсишь меня?

  Когда отдохну после жизни в юдоли загробной
  И лик твой увижу безоблачный, солнцеподобный?

Когда, всемогущий, бестрепетной властной рукой
Меня оторвешь от земли, будто стебель сухой?

  Тоскующий, слабый — я шел через черную пустошь
  И верю, всесильный мой бог, ты к себе меня впустишь.

Меня — человека, былинку, щепотку золы —
В чертоге небесном укрой от мятущейся мглы!

Если, читатель, ты вдруг, ненароком, от скуки,
Как-то возьмешь эти песни нескладные в руки,
Будь им судьей не суровым и помни одно ты:
Грех извинительный — две-три неверные ноты.
Мне ведь известно — судить ты умеешь нестрого;
Вечером вешним ты слушаешь часто с порога,
Как соловей в переливах своих стоголосых
Чествует теплую землю и яблони в росах;
Но, если рядом другие защелкают птицы,
Ты ведь не станешь на них понапрасну сердиться,
И, соловьиные звонкие слыша рулады,
Ведь не отвергнешь с презреньем простого щегла ты.
Он повторяет, врачуя сердца человечьи,
Песни певцов чужестранных на нашем наречье.
Может быть, песня, что им в простоте сочинялась,
Будет полезна литовцам хоть самую малость:
В слезы не ввергнет и душу тревожить не будет,
Но соловья неумелым напевом разбудит.

Шли двое однажды по сельской дороге,
Текла между ними беседа живая,
Внезапно собака им бросилась в ноги,
Неистово лая, рыча, завывая.

Вторая и третья, сверкая клыками,
Залаяли хором свирепо и дико;
Один из прохожих схватился за камень,
Другой удержал его: «Эй, погоди-ка!

Зачем горячиться и гневаться, зная,
Что псов замолчать не заставишь камнями?
Пойдем потихоньку, не слушая лая,
И скоро прискучит им гнаться за нами».

И впрямь: прошагали сто сажен едва ли —
Утихли бесчинство и бешенство эти,
Когда же деревню они миновали,
Собаки забились обратно в подклети.

Когда ты спокоен и совесть в порядке,
Не стоит с глупцом-сквернословом бороться,
Дорогою верной иди без оглядки,
А он покричит, порычит — и уймется.

Край возлюбленный, Литва,
Вечно сердцу милый!
Пусть вовек твои сыны
Не растратят силы!