Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Приходи ты, ради бога!
Но за злобу не держись!
Посиди со мной немного,
Освети собою жизнь.

Где найти тебя, не знаю —
Покажись хотя б на миг!
Улыбнись ты мне, родная,
Чтоб душой к тебе приник.

Тут и там, везде и всюду,
Обыщу я все пути.
Сколько я искать ни буду,
Но тебя мне не найти.

Я собьюсь с пути под вечер,
Чуть оступится нога,
В лабиринте ночи встречу
Ненавистного врага.

Горе, горе вековое
Схватит за душу меня,
От тебя своей тоскою
Мне дорогу заслоня.

О, какой визит короткий!
Радость, стой! Плывешь куда?
Уплывает радость в лодке —
В лодке черной, как беда.

И плывет она со стоном
В волны мира, в безднах дня
К угнетенным, притесненным,
Что еще грустней меня.

Правда, слышишь стон упрека?
Почему ты так далеко?
Ненавидя и кляня,
Ты покинула меня.
Я ж тобою дорожу,
Но тебя не нахожу.
Потому ли встречи нет,
Что я, правда, твой сосед?
Я стучусь к тебе опять:
Не могу тебя застать.

Палит ли солнце в летний зной,
Иль ветер вьюжный веет, —
Ель над высокой крутизной
Все так же зеленеет.

Гигант в утес корнями врос,
Красуясь в мире горном;
Все глубже роет он утес
Своим могучим корнем!

С гранитной глыбой уж давно
Сроднились корни ели,
И сотрясают их равно
Бураны и метели.

Один зеленый монолит —
И дерево и камень:
Их стужа не оледенит,
Не обожжет их пламень.

Под вьюгой бешеной, стройна,
Упершись в тучи кроной,
Уж столько лет стоит она
В свой красе зеленой.

Попробуй ель пересадить,
Дай ей тепло долины, —
Ее погубишь, ей не жить
Без льдов и скал вершины.

Палит ли солнце в летний зной,
Иль ветер вьюжный веет, —
Ель над высокой крутизной
Все так же зеленеет.

О, до конца безумен тот,
Кто жита и жасмина ждет
На кряже гор, во льдах высот:
Они сильны, но на крутом
Челе гранитном, полном мощи,
Пробьется ядовитый, тощий
Один лишь мох и то — с трудом.

Зато долины под горой —
Как манят взор они листвой,
Речонкой, вьющейся змеей,
Ковром цветочным вдоль дорог;
Прозрачны гроздья винограда,
И пчелами гудит левада.
Повсюду чувствуется бог!
Не там, вверху, где богачам
Воскуривают фимиам, —
Добро рождается не там:
Внизу томящийся народ, —
Лишь он — та самая долина,
Где пахнут и цветы жасмина
И жито доброе встает!..

Осень щедрого Дуная уплыла по руслам рек.
Все бело и все студено — белый иней, белый снег,
Мир безжизненный и белый распростерся бездыханно,
А над ним ни туч, ни солнца — белый занавес тумана.

Подымается над крышей струйка белого дымка,
Хаты в ряд — как гроб у гроба, снег по самые бока.
Тщетно ищет темных пятен взор на мраморе безбрежном.
Даже тени на сугробах не черны, а белоснежны.

Но внезапно, как монахи, окружившие амвон,
Опускается на землю стая черная ворон.
Над пейзажем монотонным точки черные нависли.
Чернота их мне дороже белизны, лишенной жизни.

Идеал, навек погибший в бездне сгинувшего мира,
Мира, мыслившего песней, говорившего в стихах,
О, тебя я вижу, слышу, мысль твоя звучит, как лира,
И поет она о небе, рае, звездах и богах.