Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Издревле рядом здесь идут простосердечье и обман.
Охотник хищника торопит, бредет неспешно караван,
Маралы скачут по пескам, пугливо прячется джейран,
И влажный глаз его большой с вечерним схож цветком, пустыня.

Весной особенна твоя неизъяснима красота,
Сто тысяч раз я здесь бывал — ты каждый раз была не та:
То беспощадна, то нежна лучилась неба высота —
Тебя и вдоль и поперек я исходил пешком, пустыня.

Охотник радостно поет — к седлу добычу прицепил,
Но если торока пусты, то белый свет ему не мил,
От незадачливости злой, он и собрату нагрубил,
По равнодушно вкруг него шуршит седым песком пустыня.

Друзья, давайте в мире жить, как сердце и душа велит:
Уйдет от выстрела марал — не надо нам таить обид.
Приметлив зоркий взгляд стрелка, охота снова предстоит,
Он, благородной страстью полн, опять к тебе влеком, пустыня.

Пустыня, слушай Сеиди: любовью души ранишь ты,
Нас на охоте провела, сто раз еще обманешь ты.
Но каждой новою весной тревожно дух дурманишь ты,
И любит мой народ тебя открыто и тайком, пустыня!

Злой соперник не дает повидаться нам разок, —
Юной прелестью своей всех прельстила Хатиджа.
Хочешь, зеркальце возьму и узорчатый платок —
Не напрасно гостя в дом пригласила Хатиджа.

Сила тайная любви с давних дней меня влечет.
Умный скажет: «Увлечен!», глупый молвит: «Сумасброд!»
Лучше в зеркальце гляди, как платок тебе идет, —
Это память обо мне, ангел милый, Хатиджа!

Нет искусников таких, чтоб влюбленность излечить,
Шуток легких, озорных, чтоб страдальца подбодрить, —
Удалось разлуке в миг сердце бедное разбить.
Ах, как больно ты меня поразила, Хатиджа.

На болезнь и на печаль рок несчастного обрек.
В омут медленной тоски погрузил меня не в срок.
Рок мне разум омрачил, ослепил слезой зрачок, —
Не пойму: добро иль зло причинила Хатиджа.

Обжигает губы вздох трепетанием огня.
Для друзей теперь я плох, разобижена родня.
Ополчиться каждый мог на влюбленного меня, —
Стан врагов моих беда оживила, Хатиджа.

Не найти второй такой, звездный свет очей моих.
Сердце полнится одной, окрыляется мой стих.
За тебя я сто с лихвой дам красавиц молодых —
Так своею красотой ослепила Хатиджа.

Разорвать тугую сеть, коль попался, не могу.
Захотел бы умереть, попытался — не могу!
Я любовь преодолеть постарался — не могу,
И досады сердце жжет злое жало, Хатиджа.

Сеиди мечтает вновь к розе уст в ночи припасть
И, хмелея от любви, пить спасительную сласть.
Раб твой связан по рукам, не позволь ему пропасть, —
Стала жизнь моя тебе жертвой малой, Хатиджа!

Позор тому, кто оробел,
Судьба его обманет ныне.
Враг осквернил родной предел,
В отважном дух воспрянет ныне.

Бог даровал оплоты нам —
У нас Халач-Джалан, Китнам.
Кто рвется отомстить врагам,
Тот на Чарджоу грянет ныне.

В сраженье правом смерть сладка,
Кровь красит порубань клинка,
Жизнь супостата коротка —
В небытие он канет ныне.

А те, кто страхом сражены,
Уткнутся пусть в подол жены…
Нам сабли трусов не нужны,
За право храбрый встанет ныне.

Эй, эрсари [327] Стр. 677. Эрсари — одно из племен, образовавших туркменскую нацию, обитает на востоке страны. , пойдем в поход,
И враг реки не перейдет,
Джигит со знаменем, вперед!
Оно цветет и манит ныне.

Пусть гром пальбы ласкает слух,
С концов ударим сразу двух, —
Потешим волчьей схваткой дух,
Враги у нас в капкане ныне.

Слог Сеиди горит огнем.
Пять дней раздольно проведем,
Чарджоу с боем мы возьмем,
Руиной крепость станет ныне.

Судьба с младенчества была со мной сурова.
Мир, где царит один обман, прощай навеки.
Поклон сторонке обжитой, родному крову,
Любимый мой, Мазандаран [328] Мазандаран — город в Иране. , прощай навеки.

Я, как Рустам [329] Рустам — герой поэмы Фирдоуси «Шах-наме». , в горячке битв с врагами бился.
В силки попав, с надеждой жить я распростился.
Ходил я гордо, пировал и веселился —
Друзей моих надежный стан, прощай навеки.