Эдна Сент-Винсент Миллей: Любовный хлеб

Меня здесь сторож оделяет хлебом,
Тот, чьи глаза в родстве со звездным небом.

Когда тебя не станет и твой взгляд
Из бурных век пронзать меня не сможет,
Планеты две на небо прилетят
И звездный блеск сияньем уничтожат

На краткий миг, и кто-то из окна
Продрогшего увидит их со страхом
Вон там, где туч распалась пелена,
А ты, родной, умрешь и станешь прахом, –

Неужто я тебя переживу?
Неужто мне чужда моя утрата?!
О нет! Когда бессильно призову
Тебя из воздуха, из небоската,

Мой мозг запомнит ярость глаз-планет –
Ведь ярче их на небе звездном нет!

Я черствой не бывала никогда –
Не огорчу ромашек полевых,
Не разорю ни одного гнезда,
Где птица пестует птенцов своих.

Зачем не успокоюсь до тех пор,
Пока перед окном груди моей
Не затрепещет, веселя мой взор,
Твоя душа – смятенный воробей?

«Ромашка, прочь из сердца моего!
Птенец, лети, пока открыт балкон!»
Кричу, стыдясь и мучась оттого,
Что я диктую Красоте закон.

Но поневоле, может быть, кричу –
Ведь отпускать тебя я не хочу…

Я не дарю тебе любовь свою
В прохладном, полном жемчуга ларце;
Ключ от него, как все, не утаю
И надписи не выбью на кольце:

«Semper fdelis» [1] Semper fidelis – Всегда верна (лат.). – в знак моей любви.
Кольцо с пружинкой, сторожащей яд,
Который, будто в конуре, внутри,
Причудницы другие пусть дарят!

Легла моя любовь мне на ладонь.
Как яблоки – в подол, а в плат – цветы.
Возьми ее. Не обижайся, тронь!
Бессребреницы не чурайся ты.

Кричу, как малое дитя: «Смотри,
Что я тебе нашла! Все-все бери!»

Разъятье рук твоих подобно смерти.
Ужели без тебя умру опять?!
Нам не дано на этой хрупкой тверди
Двукратно жить, двукратно умирать.

Томясь у Времени в узде суровой,
К нам в дверь стучит его гонец – рассвет.
Но Время не подвергнет муке новой
Меня на гребне самых горьких бед.

Когда ты розами и рожью станешь,
Видением печальным появлюсь
Там, где любила, там, где в вечность канешь.
Над прахом незабвенным я склонюсь,

Воздену руки и уйду украдкой,
Как ныне, на исходе ночи краткой.

О сладостное острие, любовь,
Когда, твоим вторжением убита,
Я принималась плакать вновь и вновь,
То ливнями, то мраком ночи скрыта,

Когда, казалось, свет прогонит прочь
Дожди и слезы долгой этой ночи,
Когда под пенье птиц, сменяя ночь,
Взошло светило, ясный день пророча, –

Откуда, сладостное острие,
Любовь, мне было знать, что боль такая
Наполнит сердце кроткое мое,
Взаимность и признанья отвергая?..

Я бы тогда на зов не прибежала
Того, кто так любил меня – так мало…

Когда под старость по морозным жилам,
Ликующая прежде, наша кровь
Безмолвно потечет, не с прежним пылом,
И мы поймем, что ей не вспыхнуть вновь,
Утешимся одним: ведь мы молчали
Об этом в юности, в расцвете сил,
Когда мы времени не замечали
И спали крепко, как во тьме могил.

Любимый мой, когда копьем Аврора
Ударит, клича утро над землей,
И мы встаем, бывало, слишком скоро
И отстраняем дерзкий свет дневной,

Не хмурься, если скажут знатоки,
Что так недавно были мы близки…

Когда, как мирт, прах увенчает нас,
Глаза навеки нам закроет мрак,
А в жизни, полной смеха и проказ,
Мудрец рассудит, что было не так;

И молодежь в морской волноворот
Вплывет, еще не скроена судьбой…
Кто за монетками на дно нырнет?
Они, любимый, но не мы с тобой.

Пусть те счастливцы – им дышать дано –
Не дразнят наших теней в тишине
Тем, что любовь изолгалась давно,
Что верить не во что тебе и мне.

Пусть нас молчанием почтят особым –
Мы верили в любовь и перед гробом.