Варвара Малахиева-Мирович - Хризалида. Стихотворения

О листья, листья золотые,
Вы пили воздух и лучи,
В шатры сплетенные густые,
Шептались с ветрами в ночи,

Но в дни сияющие лета
И в утра алые весны
Не знали вы такого света,
Такой блаженной тишины.

И ваше легкое шуршанье
Над этой светлой тишиной
Звучит таинственней молчанья,
Звучит как голос неземной.

Жизнь твоя – чаша хрустальная.
Вино ее – кровь моя.
Да святится жертва пасхальная
Для исхода в иные края.

Плоть моя – агнец заклания.
Нож ее – жизнь твоя.
Да свершится твое дерзание
Для исхода в иные края.

Дух наш в едином горении,
Не знаю, где ты, где я.
Да святится огонь всесожжения.
Да святятся иные края.

Это ветер, ветер позёмный
Гонит блеклый лист золотой.
Это к зимней постели укромной
Проскользнула змея на покой.

Это пара стрекоз запоздалых
Надломила сухой стебелек
В былинках бронзово-алых.
Это хрустнул под белкой сучок.

Это отзвук души, упоенной
Гармонией сил мировых.
И сквозь пламень листвы обагренной
К ее смертному ложу подходит Жених.

Если с ветки упала жемчужина [28] « Если с ветки упала жемчужина… ». Символический смысл, вкладываемый в образ «жемчужины», раскрывается в дневнике М.-М. К своей записи о последней встрече с Шингаревым она делает специальное примечание: «После Гнездиловки мы с Андреем Ивановичем увиделись последний раз в Воронеже. “Выпала жемчужина из нашей встречи, – сказала я, – нам больше ее уже не найти”. “Что же делать, – сказал он глухо, – да, я и сам их не хочу” <���…> Жемчужиной мы называли ту близость, легкость, простоту и открытость в наших отношениях, какая стразу установилась у нас» (запись 12 ноября 1933 г.).
И в дорожной грязи растворилась,
Это – радость, это – нужное,
Не жалей, что так случилось.

Если с яблони белой слетели
Ароматные рои цветов —
Ближе к гибели, ближе к цели,
К дальней жатве неведомых цвету плодов.

Еще, еще один стремительный,
Один неотвратимый круг.
Еще, еще один губительный
Удар твоих любимых рук.

И трубный глас гремит из вечности,
И разверзается земля.
Спасешься ль ты от уз конечности,
Душа плененная моя?

Когда я с тобой говорила,
Когда я тебя целовала,
Это всё прощание было,
Всё на волю тебя отпускала.

Но испить ли чашу прощания
Смертному сердцу до дна?
Глубже радости, глубже страдания,
Глубже смерти она.

Не троньте эту былинку, не рвите.
Ее сердце к земле примято.
Ее стебля разрушены нити.
Ей не дожить до заката.

Но пока не устанут дождинки
Ее влагой небесной поить,
Не троньте эту былинку,
Не рвите. Ей сладко жить.

Когда сознанье не вмещает [29]
Того, что жизнь ему несет,
Как вихрь, безумье налетает
И тесный дом наш потрясает,
И паутину мысли рвет,
Всеразрушающим дыханьем
Срывает наш уютный кров.
И то, что звали мы сознаньем,
Умчится в вихре мирозданья,
Сольется с пламенем миров.

Здесь, на этом камне придорожном,
Я хотела бы уснуть.
Утомил меня тоской о невозможном
Долгий путь.

Милый друг мой, страннический посох,
Знак моей беспечной нищеты,
У кладбища на рассветных росах
Примешь ты.

Небосклон предутренней звездою
Озарит любви твоей печаль,
Но уже синеет за рекою
Новой жизни даль.

И венец зари жемчужно-алой
Над тобой всё шире, всё ясней,
Мир душе моей усталой,
Дальний светлый путь – твоей.