Алексей Лосихин: Сериалы моей жизни

Книги, книги, страницы
Дошли до сердец
Его черных и лютых врагов.

Иноземец убрался,
А лишь на него
Пала ярость посмертных стихов.

Верно, это не правда —
Француза винить,
Ведь виновны в том русские лбы.

Мать-Россия, не жалко
Тебе хоронить,
Забивать жизнь поэтов в гробы?

«Эх!!! Не жалко, не жалко.
Еще народим.
Он герой, он найдет себе лаз.

А потом с ним поступим
Мы, как захотим».
А поэты живут один раз.

Ничего не усвоит.
Урок не пройдет.
Повторится история вновь.

Мать-Россия, опять
В тебе гений живет,
Ожидая к себе нелюбовь.

В волосы струны себе вплету,
Губы аккордами буду лечить.
Нет, брат, дорогу я выбрал ту.
Незачем, нечем меня учить.

Крылья из рук себе отращу,
Пусть они ветер ловят и пыль.
Медленно над землей полечу,
Чтобы глядеть на дрожащий ковыль.

Буду я долго себя убеждать,
Нет, то не сказка, не сон это, быль.
В муках приятно мне станет рожать
Слоги и ноты, ныряя в бутыль.

Вечная схватка нехватки и чувств —
Так все поэты несли этот крест.
Да, вот он, подлинный стержень искусств.
Да, да, без мук не бывает чудес.

И мне не нужно о многом просить,
К мукам своим я давно уж привык.
Я человека хочу возносить
И вновь тревожить могучий язык!!!

Вранье, вранье и провокации
Так часто стал я наблюдать,
И дело, нет, не в ассигнациях —
Их просто было бы отдать.

А дело в зависти и людях,
Несостоявшихся душой,
И дело в безпариких судьях,
У ненависти глаз дурной.

Я не прощаю ведь предательства,
И исключений в этом нет.
В один момент все обязательства
Оставят бренный этот свет.

Как просто, просто все разрушить,
Вспять невозможно повернуть.
Один, но гордый, будешь тужить,
Не грезящий вернуть свой путь.

Еще один, сорвавшийся с небес…
Изящный и искрящийся повеса.
Еще один окислившийся крест,
А может, был он лишь проделкой беса…

Он танцевал и пел, как черный Бог,
Потом задумал стать он Богом белым…
Он сцену скреб подошвой своих ног,
И гордым, и великим был, и смелым…

Талант свой оценить мог только сам,
А публику держал он лишь для свиты.
Ему же грустно, одиноко было там,
Где он летал в покоях Афродиты,

Вниз он спустился и нашел детей.
В них встретил истину и вдохновенье,
Но груз чернил бумаги и статей
Его расплющил. Стерлось озаренье.

А гадкие, шипящие сердца
Лишь ждали повода, чтоб рвать любимца,
Вместо оружия использовав юнца,
Не упустили своего, втоптали принца.

И гений пал под натиском невежд,
Он куклой стал вдруг и устал талантом.
Теперь он там, где воздух свеж,
Где говорит он с равным музыкантом.

Он встретит там великих, как он сам.
Им разговором упиваться вечность.
Так часто возносил он руки к небесам.
Ну а теперь они ему приносят бесконечность…

Что? Женщин с женщиной сравнить?
Увольте, нет, я в этом не подсказчик.
Я не Господь, и не дано мне говорить
О том, милее кто. И кто красы образчик.

Я лишь с планетами их сравнивать могу:
У каждой свой секрет, и сложная орбита,
И тайная история, закрытая врагу,
У каждой уникальный цвет и метеоров свита.

Их изучают астрономы годы, вечность.
А каждая звезда рождает сотню новых звезд.
И так легко, так искренне сияет их беспечность,
И лбы морщинистые новый задают вопрос.

С цветами сравнивать мне их, что дивный сон,
Ведь роза розой веет, орхидея орхидеей,
Одна – божественный цветок, другая – наливной бутон,
Грозящий озорной к себе завлечь идеей.

Но я ценю в цветах природный лепесток,
А не пропитанное краской с черти-чем.
А многим лекарь, жадный и скупой ходок,
Помог преобразиться, исказиться! А зачем?

Им невдомек, что женщина прекрасна так, как есть.
Вам незачем ловить безжизненные краски.
Оставьте на искусственное моду, мода – месть,
Ведь превращаются в посмешище хорошенькие глазки.