Станислав Хромов: Затерянный мир

Заговором меня не тревожь,
Чем бы мне твоя месть не грозила,
Я ведь знаю, что это не ложь —
Это жуткая, страшная сила!
Что за злые творятся дела
В преисподне душевных анналов —
Ты куда меня, жизнь, увела
От компьютеров и интегралов?
За какие тенеты влечешь?
Не хочу быть тобою влекомым!
Я ведь знаю, что это не ложь —
Просто встретились мы с незнакомым.
Эту тайную силу с тобой
Не сумели бы выдумать сами,
И проходит толпа за толпой
С пораженными порчей глазами.
Измождены тревогой и злы,
Словно вкруг себя стену воздвигли,
Они ищут в перинах узлы,
Они ставят в прихожую иглы.
Пребывая как будто святы,
Пожелают гостям уколоться,
И на недруга носят воды
Неживой из гнилого колодца.
И бывать неминучей беде
После чьей-то зловещей атаки,
Если вдруг начертят на тебе
Сатанинские мертвые знаки!
Терминаторы света и тьмы —
На границе не видят раздела…
Они в жизни такие, как мы,
Только втянуты в грязное дело.

Здесь все разложено по полкам,
В углы, за ширмы, на столы —
Беспечный заяц рядом с волком,
Иконы, пушки, кандалы.
Любую мелочь на витринах
Администрация учла —
Лоснятся холки шкур звериных,
Парят и реют чучела.
Сквозит прохладою по залам,
Вдали стихают голоса,
И недовольно, и устало
Глядят звериные глаза.
Но день окончится законный
Без всяких страхов и забот,
Спеша домой, смотритель сонный
В дверях ключами заскребет.
И мир, любуемся которым,
Вновь обретает естество,
Спешат по дуплам и по норам
Ручные жители его.
Под сводом тенью пролетая,
Мелькнет бесшумная сова,
И в лунном свете волчья стая
Свои почувствует права.
Во сне, пути не разбирая,
И не решаясь зареветь,
Хозяин сумрачного края —
По залам шастает медведь.
И за людей поднявшись драться,
Среди полотен кумача
С ружьем скелет неандертальца
Отплясывает, хохоча…

Нет, не сон это! Так непохоже
То, что было со мною на сон…
Беспардонная, грубая рожа
Содрогалась плечам в унисон.
Из обыденных вышедши буден,
Я пытался в запретное лезть…
Я узнал его – Гришка Распутин! —
У меня фотография есть!
Мы спускались куда-то в низину,
Помню сосны, кислица, забор,
Я в широкую вперился спину,
Не решаясь начать разговор.
Обернулся он – дико и гордо,
Неживое молчанье храня…
Из под гривы мохнатая морда
Устремилась в упор на меня!
Ночь уже нависала над лесом,
Под ногами дышала вода,
Я таким перемолотый стрессом,
Не решался бежать никуда.
Мы сходили все ниже и ниже,
Глубоко увязала стопа —
По пропахшей гниением жиже
Уводила лесная тропа.
Полуобморок видя мой что ли,
Он откликнулся в первый черед,
Рассказал, что гуляет на воле,
Потому, что земля не берет.
Вот и бродит по долам и весям,
Одиноко и скучно ему,
И теперь мы болотину месим
Погостить ненадолго к нему…
Так и шли мы, а сумерки гуще
Подступали вплотную ко мне,
Впереди широко и зовуще
Разливался закат в темноте.
Я боялся отстать, потеряться,
За деревья метнувшись броском,
На вопросы лениво и вкратце
Отвечал он фальшивым баском…
Вдруг просветом пахнуло меж елок!
И дорога! И кончился страх!
Позабытый осенний проселок,
Каких тысячи в наших местах.
Странный посвист донесся до слуха,
Из-под век, не подняв головы,
Я заметил, – как будто старуха
Поднялась из пожухлой травы.
И заметил я дом за опушкой —
Двухэтажный бревенчатый дом,
А они, между тем, со старушкой
Говорили о чем-то таком…
Озираясь вокруг озверело,
Я не слышал из слов ни одно,
Только помню, как в доме горело
Бледно розовым светом окно.
Не надеясь на крестное чудо,
Я рванулся! – Как выбраться тут?!
– Что ж, – сказали, – не держим покуда,
Прибежите, когда позовут.
И всю ночь на дороге раскисшей
Я скакал, чертыхаясь в душе,
Под своей одинокою крышей
Оказался наутро уже.
Ныли ноги, и кости ломило,
И рассвет был за тучами скуп,
И кровавая пена, как мыло,
Опадала лохмотьями с губ.
Вспоминаю… А вечер осенний
Все стучится в окошко мое,
Западают и мечутся тени,
Ожиданье гнетет самое.
Я не знаю, когда это будет,
И по слову свершится уход…
Кто-то ночью внезапно разбудит
И обратно туда уведет!
Ничего я не знаю, и все же
Этим сроком согнутый в дугу,
Я всегда и везде настороже,
По-другому уже не могу.
Похожу возле церкви окрестной,
В архиерейский пожалую сад,
И с гримасой холодной и пресной
По мосту отправляюсь назад.
Как под чьим-то всевидящим оком,
Не дающим осилить пути,
Потолкусь у крыльца и у окон,
А порог не могу перейти!
И кляну себя – что ж ты когда-то
Все дознаться хотел не о том…
Не ищите такого, не надо —
Поздно каяться будет потом!
И в года просвещенные наши
Так же темен и слаб человек…
И чудно, и не верится даже —
Интегралы! Космический век!