Георгий Мосешвили - Избранное. Том II

Песочные часы
отсчитывают время
моей любви и
жизни.
Впрочем, всё равно
любовь и жизнь отныне
суть одно.
Как есть одно спряженье
слов в поэме.
В поэме той, где нет
склоненья слов.
Где стоя непреклонным
строгим рядом
слова сопряжены
единым ладом
моей любви – последним из ладов.
Глаголы же любви сопряжены
всегда с одним
Евангелием Бога.
И счёт песчинкам заведён
так строго
всегда один – для мужа и жены.
И даже дерзкий
совершив побег
для слов любви пребудем мы
со всеми,
кому ещё отмеривают время
песочные часы
из века в век.

И это грустное вино,
И чистая тетрадь,
И книги, коих всё равно
Мне не перелистать.

И это тихое окно,
И добрая луна,
И фавны, коим не дано
Полуденного сна.

И это место, где темно,
И где равны вполне
И те, кто жив, и кто давно
Забылся в дивном сне.

Джауфре Рюдель, любить издалека
Не значит ли – искать неудержимо
Не свет огня, но лёгкий призрак дыма,
Познав печаль, что словно дым легка.

Сжимает неподвижная рука
Тяжёлый меч – и цель недостижима,
И все дороги – лишь преддверья Рима,
И безнадёжность так любви близка.

Джауфре Рюдель, страна любви – весна,
И несть числа в стране весны канцонам,
И письменам влюблённым несть числа,

И призрак дыма – дальняя страна
Близка – она за тем соседним склоном,
Где безнадёжность розой расцвела.

Джауфре Рюдель, любить издалека,
Не думая о сопряженьях тела,
Лишь руки сновидения несмело
Целуя – эта мука так легка.

Помянем время без часов,
Свечу без света, свет без тьмы,
А также лето без зимы
И снег без белизны,
Слова без речи, речь без слов,
Дым без огня, огонь без дров,
Цвета помянем без цветов
И мужа без жены.

Помянем розы без шипов,
Шипы без роз, без дёгтя мёд,
Без мёда месяц, брод без вод
И вина без вины.
Помянем Бога без богов,
Помянем друга без врагов,
А дурака – без дураков
И мужа – без жены.

Не печалься, если я молчу:
Нежность не находит громких слов.
Вряд ли нужен лунному лучу
Яркий свет неоновых цветов.

Вряд ли нужен солнечной весне,
Серый праздник снежной суеты
И сердечной тайны тишине —
Болтовня сердечной пустоты.

Что сказать тебе? Поверь мне: жизнь
Нам подарит счастье долгих дней.
Не печалься, лучше улыбнись
Молчаливой нежности моей.

Пусть ненастных зимних дней не счесть,
Пусть Фортуна слову неверна,
Ты смеёшься – значит в мире есть
Счастье – и балтийская весна.

Тем временем, когда никто не ждёт,
И в месте том, где некого искать,
Волненье крови исподволь влечёт
К тебе, крылатой речи благодать.

Где вечер века в городской пыли,
Где небо задыхается в дыму
Отравленном, вращение Земли
Всё медленней – письмо летит во тьму.

И входим мы в страну живых теней,
Тоскуя о безвременье слепом,
Но горькое прозренье тем больней,
Чем дольше мы в неведенье живём.

Тем временем, туда, где всё темно,
Письмом летит крылатой речи свет.
Мы – люди или тени? Всё равно —
Одним волненьем – кровь жестоких лет.

И забывает день о бывшем и небывшем,
И вырваны сердца зазубренной иглой,
Но вечный блюз луны над городом притихшим
Волненьем спящих душ восходит над землёй.

Живущий, в тёмный час в пустом ночном просторе
Взгляни – твой сон хранит слепая боль моя:
Театр абсурда звёзд над неумолчным морем
И музыка луны над пеной бытия.

На песчаный берег падает
Тень от золотой стрелы.
Солнце, божество крылатое
Изгоняет змея мглы.

Снова, словно сновидение,
Словно музыка без слов,
Начинается весеннее
Время Солнечных Часов.

Начинается весеннее
Время Солнечных Часов.

Волей вечного вращения
Ветер возвращает птиц.
В небе слышно шелестение
Бело-голубых страниц.