Олег Бушуев: Преображения Павла Волгина. роман в стихах

История страны – событий тени,
Она нам предстаёт не суммой дней,
А сменой резких взлётов и падений
Когда-то ею правивших царей.
Их дел, ошибок, зверств и устремлений,
Ума потёмок, редких просветлений,
Убийств и казней, битв и страшных войн,
Она- лишь жизни призрак неживой.

И в чём же смысл историей гордиться?
Она— событий разных череда.
Но только для того она годится,
Чтоб с грустью устыдиться иногда.
Чем жадно пить вино патриотизма,
Уж лучше знать не миф, а правду жизни.
И разве не гордился б патриот,
Когда б совсем другой тут жил народ?

Да, так же бы он оды пел державе,
Совсем другой историей гордясь,
И так же б упивался чуждой славой,
Ей упиваться призывая нас.
Свиреп и грозен был когда-то Молох,**
Но появилось в мире много новых.
Россия и какой-то скользкий змей…
Какой из этих идолов грозней?

Учитель лучший— опыт и нужда.
А научил чему нас предков опыт?
В страданьях тяжких он народом добыт.
А, может, опыт— это ерунда?
Кого призвать на трон и с кем бороться,
Кого признать за чуждых инородцев?
Любить Европу или биться ль с ней?
Хранить ли верность ветхой старине?

Пример не убеждает нас, как видно,
Тот, что другие страны подают.
Конечно же, нам быть в хвосте обидно,
И свой найти хотим особый путь,
Идя вперёд за дудкой крысолова,
Намного больше доверяя слову,
Чем даже собственным глазам своим,
Мудря своим умом невыездным.

Читая тёмные страницы
И толкованья поздних лет,
Я вижу пред собою лица
Людей, которых больше нет.
Тут императоры, злодеи,
Вожди, пророки, лицедеи.
Различья нет среди людей,
Будь ты герой или злодей.

Я не горжусь уж предком ныне,
Не застит взор мне битвы дым.
В Париже, Флориде, Римини,
Потомков вижу я следы.
Мой прадед – знойный африканец,
Потомок мой – американец.
И дёрнул чёрт с моим умом
Родиться тут в краю родном.

Историю совсем другую
Теперь иметь хотел бы я,
Представить даже не могу я,
Какой была б страна моя
Сейчас. Америки богаче…
И от обиды чуть не плачу.
А для кого Сибирь храним?
Сейчас ещё враждуем с ним?

Ресурсы на охрану тратим,
Как получивший в дар слона.
Сибирь – заплатою на карте.
Дырой в кармане нам она.
Продать Европе как Аляску
И жить ещё сто лет как в сказке?
Как быть не знаю я пока
С подарком щедрым Ермака.

И так не хочется мне верить,
Что всё останется как встарь.
Жизнь по последней из империй
Свой нанесла уже удар.
И знать заранее бы надо,
Когда процесс полураспада
Сибирь от нас освободит
И ей соседей наградит.

Русь – птица тройка.
Кто стреножил
Тебя и кучера споил,
В буране лжи в тупик дорожный
Опасной сказкой заманил?
Другие тройки скачут мимо,
Теченье дней неумолимо,
Оно несёт успех иным,
И не угнаться уж за ним.
В эпоху полу-глобализма
Страна, смешенье рас чья суть,
Нормальной не приемлет жизни,
Ей загораживая путь.
Вся против Интернац’онала,

Что в глобализме не признала,
Прогресса, вольного труда,
Что чтила на словах всегда…
Да, новых слов я тут набрался,
И прозаичней стал мой стих,
Я парадокс решить собрался
В исканьях истины пустых.

Что ж, нам от мира отделиться,
В свою берлогу удалиться?
Или как люди просто жить?
Лишь жизни сей вопрос решить.

Наш Павел не был ни героем,
И ни злодеем, Бог упас,
Азарт болельщика порою
В нём просыпался, но угас.
Он мненье референтной группы,
Будь это предрассудок глупый,
Иль что чиновник выдаёт
За то, что думает народ,

Ни в грош не ставил, да к тому ж он
От этих мыслей был далёк.
О хлебе думать было нужно,
Так горизонт его поблёк
И сузился до кругозора,
Бродяги, уличного вора,
Кто в магазине горсть конфет
Сворует, если денег нет.

Не просто выбраться из ямы,
Куда мы падаем подчас,
Должны мы, верно, быть упрямы,
Везучи, чтобы Бог нас спас.
Что ж Павел наш? Поправив душу,
Он рыбой, брошенной на сушу,
Влачил по – прежнему свою
Жизнь выживанья на краю.

И избежать не смог он, всё же,
Того, что поджидает тех,
Кто честно хлеб добыть не может,
И кража для кого не грех:
Тюрьмы, где Павел обогрелся,
За счёт правительства отъелся,
Не то б на воле заболел
Или в морозы околел.